Гладиатор

Именно этим Митя объяснял свои прошлые неудачи, которые в его личной жизни никогда не чередовались с успехами. На его интеллект женскому полу было глубоко наплевать.

Обычно девушки были готовы отдать предпочтение какому-нибудь безмозглому тусовщику, нежели лауреату Международного конкурса молодых ученых. Митя в их глазах был типичным очкариком и заучкой. И вот наконец нашлась та, которая оценила его по достоинству… Так, по крайней мере, думал Митя.

Он приобрел новую привычку — следить за собой. Он стал не реже чем раз в месяц посещать парикмахера, одолжил у мамы денег на приличную одежду и даже начал бриться каждый день, чего с ним прежде никогда не случалось. А еще он охотно рассказывал Свете о своих исследованиях, и она всегда увлеченно слушала, хотя и не понимала в химии решительно ничего.

Но вскоре стало ясно, что любимой этого мало. Получив на День святого Валентина коробку конфет, она поведала о том, что ее подруге Лидочке подарили бриллиантовое сердце. Скромный букетик роз на 8 Марта заставил ее произнести лишь дежурное «спасибо». Хотя откуда ей было знать, что Митя одалживал на него деньги по всему институту? Ведь ее подруге Катеньке парень подарил новый «фиат».

Митя не знал, где искать выход из этой ситуации, но Света предложила его сама. У одной ее подруги был друг, который…

Митя сначала отнекивался. Он не любил прикладных исследований и не собирался создавать рецепты шампуней. Его интересовала только наука во всей ее чистоте. Света не настаивала, но изводила аспиранта рассказами о богатых подарках, которые получают ее подруги.

Митя скрепя сердце согласился. За эту работу ему пообещали немыслимые деньги — десять тысяч долларов. Конечно, он понимал, что это плата за риск, ведь бизнес этих антикваров нелегальный, и если их поймают, то мало не покажется.

Митя забросил свои научные исследования и вместо них стал зарабатывать своей любимой на платье из бутика и отдых в Турции.

Света передала ему образец, который требовалось размножить. Митя снова трудился в своей лаборатории по пятнадцать часов. Но эта задача оказалась несколько сложнее, чем размножение кислой сметаны.

На часах было уже девять. Обычно в такое время Митя отправлялся в лабораторию. Сегодня он хотел задержаться дома подольше, но Света его поторапливала.

— Ну что, кажется, тебе пора? — поинтересовалась Света, допивая свой чай.

— Да, я уже иду, — кротко согласился он. — Вот сейчас посмотрю еще на тебя немного, моя радость.

— Кстати, моя подруга о тебе уже спрашивала. У них ведь тоже сроки, сам понимаешь.

— Не волнуйся, моя хорошая, в сроки мы вложимся. Уже не так и много осталось.

Он корпел над этой задачей уже целых три месяца. Но разве Свете объяснишь, что некоторые процессы невозможно ускорить? Тем более во время экспериментов не избежать ошибок.

— Срок через три дня заканчивается, — холодно взглянула на него Света. — Успеешь?

— Ну, я постараюсь, конечно, но, сама понимаешь, три дня — это очень мало. Совсем мало.

— А ты постарайся, — надавила Света.

— Ради тебя, мое вдохновение…

— Ладно, хватит нам с тобой болтать. А то ничего за сегодня сделать не успеешь.

Митя был огорчен. В последнее время они виделись все реже, поэтому он так ценил эти утренние минуты.

— Все, уже отправляюсь, — послушно промолвил он. — Может, сходим куда-нибудь сегодня? Например, в кино?

— Какое кино? Тебе же работать надо.

Перед уходом Митя наклонился к Свете, чтобы ее поцеловать, но та его мягко отстранила. И парень сразу понял, что вернуть расположение своей возлюбленной он может, только исполнив ее просьбу.

* * *

Болдигов с трудом поднялся с кресла. Голова буквально раскалывалась, в животе неприятно бурчало. Кажется, он не ел уже часов двадцать.

Ничего съестного на кухне не оказалось, но Болдигов вспомнил, что в кладовке можно найти какую-нибудь залежавшуюся банку консервов. Там же обнаружилась и бутылка дрянной водки — хозяин дачи обычно расплачивался этой валютой с местными рабочими за разные услуги. Сейчас такая находка была весьма кстати.

От первой рюмки его чуть не стошнило, зато вторая зашла как по маслу. Болдигов смачно отрыгнул и одним махом опустошил банку сайры. Голова немного прошла, но руки все еще тряслись. После третьей рюмки он наконец нашел в себе силы хорошенько обдумать произошедшее.

Раньше ему казалось, что самый страшный человек на свете — это майор Колбышев. Но с ним уже кое-как рассчитались, после суда он не беспокоил. И вот вчерашний визит…

«И откуда он взялся? — гадал Болдигов, вспоминая циничную улыбочку незнакомца. — Мент? Точно нет. Может, из ФСБ? Или все же бандит? Непохож, непохож».

Ментов, гэбистов и бандитов он представлял себе совершенно другими. Впрочем, свой отпечаток здесь накладывало чтение бульварных газет.

Стопка за стопкой бутылка постепенно опустошалась. Болдигов отчетливо понимал, что он уже пьян, но рука снова и снова тянулась к стакану.

В девять утра позвонили с Третьяковки. Болдигов совсем забыл, что сегодня рабочий день.