Гладиаторы

Минуту спустя перед ней предстал Гиппий, учитель бойцов, человек, опасная карьера которого всегда безотчетно интересовала ее, личной силе которого она удивлялась и слава которого всегда представляла для нее неизъяснимую прелесть. Он отличался беззаботностью в силу самой своей профессии, и она, в настоящем случае, была еще более беззаботна, еще более отчаянна, чем первый пришедший гладиатор. Благодаря этому качеству он был спокоен, когда с мечом в руке сталкивался лицом к лицу с разъяренным диким зверем или каким-нибудь смертельным врагом. И для нее в этот день не было на земле ничего, что способно было бы устрашить ее. Ее нервы и мозг находились в пароксизме возбуждения, сердце и чувства были попраны ногами, разбиты, уничтожены. Когда наступит реакция, она будет необходимо роковой. Когда прилив окончится, она будет лежать на берегу, истомленная, неподвижная, измученная страданием.

Таково было состояние духа, в каком Валерия приняла гладиатора. С внешней стороны совершенно бесстрастная, так как цвет ее лица не изменился и дыхание не усилило своей скорости после его неожиданного появления, внутри она переживала мучительную борьбу бурных чувств и томилась, ожидая какой-нибудь перемены, какого-нибудь лекарства, которое бы усыпило или облегчило ее муку. Разве могла она поступить иначе и не ответить на его мужественное и почтительное прощанье? Разве могла она не выслушать несколько горячих слов, которыми он выразил свое безнадежное, так долго сдерживаемое обожание. Разве могла она показать вид, будто не интересуется тем отчаянным предприятием, которое, как он дал понять, может быть, воспрепятствует ему когда-либо увидеть снова ее прекрасное лицо? Он пролил бальзам лести на раненое самолюбие патрицианки, он затронул ее любопытство, восстановил ее гордость на разбитом пьедестале и утвердил ее своей сильной, но нежной рукой. Две тучи, таящие молнию, приближались все ближе и ближе, прежде чем сойтись и разразиться после своего столкновения огнем, который должен был разорвать и разрушить их.

Глава VIII СЛИШКОМ ПОЗДНО

С легким сердцем удалялся Эска от дома Валерии, с обычным эгоизмом любви не подозревая печали и разочарования, какие он оставлял позади себя. Молодая кровь кипела в его жилах, и, несмотря на свою тоску, он сознавал прелесть своей еще раз вернувшейся к нему свободы. Очевидно, он был обязан жизнью великодушию и преданности освободившей его женщины, и он не был настолько слеп, чтобы не угадать любви, побудившей ее ради его спасения на столь энергичный образ действий. В первом порыве благодарности, не заключавшей в себе никакого более нежного чувства, он решил, что, раз его миссия будет выполнена и Мариамна окажется в безопасности, он возвратится, чтобы пасть к ногам патрицианки. Но чем дальше отходил он от величественного портика, тем слабее становилось это благородное решение, и спустя несколько времени ему уже без особого труда удалось убедить себя, что его первая обязанность — думать о еврейке, а в будущем нужно будет руководствоваться обстоятельствами, или, другими словами, следовать по пути, начертываемому его склонностями. А пока, несмотря на свою раненую ногу, он шел к Тибру с такой же быстротой, с какой некогда преследовал поджарого волка или покрытого пеной вепря на зеленых равнинах Бретани.

Солнце зашло уже час назад, когда он вошел в хорошо знакомую улицу, бывшую для него теперь очаровательным уголком в мире. Однако, подняв глаза на хмурившееся небо, он почувствовал, как сердце его сжалось при мысли, что, в конце концов, он, может быть, пришел слишком поздно.

Дверь сада была открыта, как будто она должна была из него выйти. Значит, ее не было в доме. Он мог бы найти ее на берегу реки и иметь счастье пробыть с ней наедине несколько минут, прежде чем привел бы ее и вторично поместил в безопасном месте, в доме отца. Всего благоразумнее, думал он в этот момент, было бы известить об опасности Элеазара и тотчас же поставить его в оборонительное положение, но, с одной стороны, он так давно не видал Мариамны, с другой — готовившаяся ей опасность сделала ее для него столь дорогой, а смертельная опасность, которой он подвергался, так резко начертала ее образ в его сердце, что он не мог устоять против искушения найти ее на берегу реки, рассказать ей, вдали от чужих глаз и ушей, обо всем, что он перенес и выстрадал за время разлуки, и сообщить причину, по которой они, в общих интересах, не должны были больше оставлять друг друга.