Гладиаторы

– В смысле? А… ну да, – сообразил, о чём идёт речь, Лоскутов и, вздохнув, добавил: – Эх, старина, если бы не война.

– Знаю, Александр Юрьевич. Всё знаю, – кивнул Матвей, продолжая наблюдать за собакой.

Неожиданно Рой, насторожившись, стремительно проскользнул между собравшимися у палатки кандидатами и, моментально повалив одного из них на землю, грозно зарычал. Увидев, что он вытворяет, Матвей бросился в толпу и, ухватив пса за ошейник, спросил:

«Что случилось?» – одновременно прижимая лежащего коленями к земле, на всякий случай, поскольку давно уже понял, что Рой ничего не делает просто так.

«Он был у палатки. Долго стоял. Слушал», – прозвучало в ответ.

Выхватив пистолет, Матвей упёр ствол в затылок лежащему и, не давая ему опомниться, громко сказал:

– Дёрнешься, мозги вышибу.

– В чём дело? Вы не имеете права! – завопил лежащий, пытаясь скинуть с себя проводника.

Недолго думая, Матвей врезал ему рукоятью пистолета по макушке, разом понизив двигательную активность. Подскочившие к ним бойцы спецназа ловко скрутили лежащего и, вздёрнув на ноги, развернули лицом к генералу. Бросив на задержанного один короткий взгляд, Лоскутов разом посуровел лицом и мрачно спросил:

– Как это понимать, Костя?

– Я и сам бы хотел это знать. Какого чёрта эта тварь бросается на людей, а вы стоите и просто смотрите?

– Что ты делал у штабной палатки? – мрачно спросил Матвей.

– С чего вы взяли, что я там вообще был? – продолжал упираться задержанный, пытаясь пожать плечами.

Но, оказавшись зажатым между двумя шкафами из спецназа, сделать это было довольно сложно.

– Собака положила именно тебя, а не кого-нибудь другого. Ты был у палатки, и довольно часто, – коротко пояснил Матвей.

– Дура она, твоя собака. Одного от другого отличить не может, – огрызнулся пленник.

– Костя, ты ведь меня знаешь. Лучше начинай говорить, пока я не приказал принять более жёсткие меры, – с явной угрозой ответил Лоскутов.

– Да плевать я хотел на эту шавку. Развели тварей, только жить мешают, – взвизгнул Костя.

Шагнув вперёд, Матвей мрачно посмотрел в злые зелёные глаза пленника и, коротко, без замаха, врезал ему рукоятью пистолета по губам, с тем расчётом, чтобы как следует разбить их. Ничто так не выводит человека из равновесия, как вид собственной крови. Испуганно охнув, Костя оглушенно потряс головой и, повернувшись к генералу, плаксиво протянул:

– Вы не имеете права так обращаться со мной. Я не преступник.

– А мы и не в суде, – зло усмехнулся Матвей, нанося ещё один удар.

– Матвей! Хватит. Им займутся другие, – осадил его генерал.

Отступив в сторону, проводник положил ладонь на голову псу и, сосредоточившись, спросил:

«Рой, ты точно знаешь, что этот человек был у палатки?»

«Да. Вчера, и ещё вчера, и до этого», – услышал он в ответ и, кивнув, повернулся к генералу.

– Он был здесь. Приходил несколько дней подряд.

– Это точно? – спросил Лоскутов с некоторым сомнением в голосе.

– Да.

«Он может слышать», – вдруг услышал Матвей и, опустив голову, удивлённо уставился на Роя.

– Что там ещё? – моментально насторожился Лоскутов.

Быстро подойдя к генералу, Матвей тихо прошептал:

– Этот парень – из тех, кто способен услышать Роя. А значит, вполне мог быть завербован ксеносами.

– Господи, только этого не хватало! – ахнул генерал и, взяв себя в руки, приказал: – Продолжайте проверку, Матвей Иванович.

Кивнув, Матвей подозвал пса и, вернувшись в палатку, приказал заводить следующего кандидата. К вечеру, после двух часовых перерывов, они с Роем нашли восемь парней и девять девушек, которые были способны услышать пса. Была проверена половина служащих базы, и генерал, устало опустившись в своё потёртое кресло, тихо спросил:

– Матвей Иванович, ошибки в деле с Костей быть не может?

– Александр Юрьевич, мой пёс учуял его ещё до того, как группа подошла к палатке. В его задачу не входило искать следы стоявшего у боковой стенки, но он это сделал, значит, на то была причина. А что вас так напрягает?

– Этот Костя – один из молодых, но уже весьма перспективных генетиков и к тому же, можно сказать, жених Даны. Они встречаются. Встречались уже полтора года, – вздохнул генерал.

– Ну, лучше уж так, чем в момент, когда он выстрелит вам в спину, – вздохнул Матвей.

– Слушай, Беркутов, ты вообще что-нибудь чувствуешь? Тебя хоть что-то волнует, кроме твоей собаки? – неожиданно вызверился генерал.

– Не так давно один генерал сказал мне, что я слишком бурно реагирую на опасность, угрожающую моему псу. В этой жизни у меня ничего, кроме него, не осталось. Так почему я должен беспокоиться о ком-то ещё, если никому нет дела до меня? – спросил Матвей, чувствуя, как каменеют его скулы.

Поднявшись со стула, он выпрямился во все свои сто семьдесят пять сантиметров и, склонив голову в коротком поклоне, прошипел:

– Честь имею, господин генерал.