Гладиатрикс

Когда Луций Бальб поведал о своих планах Лисандре, спартанка прониклась уважением к мудрости его суждений. Ланиста был совершенно прав. Никто, кроме нее, не мог должным образом возглавить и обучить войско. Еще она поняла, что его устами ей наконец-то явлен был замысел Афины во всей его полноте. Вот чему должно было послужить все ее воспитание, совершенное боевое искусство и глубокое понимание военной науки!

Сдерживая внутреннее волнение, она спокойно, коротко изложила новости своим подопечным и приняла как должное их единогласный восторг. Это лишь означало, что они были достойны общения с нею. Вдохновилась даже Даная, которой когда-то претила самая мысль о кровопролитии. На лице афинянки розовели шрамы, которыми наградила ее Сорина, и она рвалась отомстить.

— Да будет благословен любой случай избавить землю от этой мрази, — сказала она Лисандре. — Успех на арене сделал варварок не в меру наглыми и спесивыми. Нужно подсократить их число. Мы это сделаем!

Удивительное дело, но Лисандру царапнули такие слова. До знакомства с Эйрианвен она поддержала бы Данаю с чистой душой, но с некоторых пор ненавидеть варваров только из-за низкого происхождения сделалось для нее невозможно. При этом спартанка считала, что ее подруга была среди них редкостным и единственным исключением. Эта дочь самого дикого и грубого племени, какое только можно представить, поистине удивительным образом сочетала в себе телесное и духовное совершенство. Увы, Лисандра хорошо понимала, что заговорить об этом значило бы серьезно подорвать боевой дух гладиатрикс. Обязательства перед ними в очередной раз заслонили ее личные соображения.

— Хорошо, что ты так настроена на битву, Даная, — похвалила она, надеясь, что голос прозвучит искренне.

* * *

Великолепную уверенность в собственных силах демонстрировала не только Даная. После достопамятной драки воинственный дух в римско-эллинской общине взлетел на небывалую высоту. Они по справедливости считали себя победительницами, что бы по этому поводу ни говорили варварки. Когда Бальб объявил, что войско Лисандры — так их все теперь называли — переселяется в новое крыло, девушки сочли это лишь подтверждением своего превосходства.

Тем не менее, оказавшись во главе войска, Лисандра взяла своих подопечных в ежовые рукавицы. Перво-наперво она запретила им ввязываться в какие-либо свары с противницами и наказала держаться от них подальше. Спартанка сказала товаркам, что они уже всем все доказали. Предаваться мелким стычкам значило бы попусту растрачивать силы.

Еще она знала, что ее девушки должны были всячески оттачивать свое гладиаторское мастерство. Потому что прежде великой битвы, задуманной Бальбом, им всем предстояло выйти на арену еще не раз и не два.

Как только ланиста посвятил ее в свои планы, ум Лисандры деятельно заработал. Бальб, по сути, подражал Гаю Марию, хотя сам навряд ли это осознавал. Марий, как известно, вдохнул в римское войско новую жизнь, обратив его в сознательную и отлично подготовленную машину. Для того чтобы получше натаскать своих воинов в искусстве рукопашного боя, этот политик и полководец нанимал наставников из гладиаторских школ.

Вот Лисандра и рассудила, что она должна хорошенько обучить своих нынешних подопечных военному строю, маршировке и азам тактики. Потом они уже и сами сумеют передать усвоенное тем новеньким рабыням, которых вот-вот начнет во множестве закупать Бальб.

На сегодняшний день девушки, кажется, уже обладали вполне достаточными познаниями, пусть и бесконечно далекими от ее личного уровня. Для того чтобы превратить толпу новобранок в железную силу, и этого должно было с избытком хватить.

Но вот что касается дисциплины, не говоря уже о начатках тактической сообразительности, то здесь Лисандре предстояло серьезно потрудиться, хотя бы уже потому, что очень немногие из этих бедняжек, родившихся вне Спарты, умели читать. Делать нечего, пришлось ей потребовать у Бальба образованных рабов, чтобы те помогали девушкам постигать грамоту. Дело сразу пошло на лад, ибо римлянки, не говоря уж об эллинках, были способны и даже желали учиться. Во всяком случае, они понимали, что грамотность была ключом к бесценным сокровищам, за которые следовало побороться.

Варварки, как того следовало ожидать, наблюдали за подобной деятельностью со все возраставшим презрением и не стеснялись его всячески выражать. Лисандра призывала своих подопечных быть выше насмешек и оскорблений. Она говорила, что дикарки понятия не имели о выгодах просвещения. У них это ведь не в обычае.

Другой заботой Лисандры было наполнить сердца подчиненных духом товарищества.

«Вы лишь зоветесь рабынями! — внушала она. — Вы чувствуете себя свободными, а значит, и являетесь таковыми».

Сгоняя с них реки пота, Лисандра выковывала не простое сестринство гладиатрикс, а настоящую военную силу. Нечто сходное существовало между жрицами ее храма. Спартанка по себе знала, с каким трудом, однажды возникнув, рвались подобные связи.

Женщины под ее началом уже не были рядовыми воительницами. Они становились элитой, и сами отлично это понимали.

* * *