Гладиатрикс

Лисандра испытала некоторое потрясение, когда увидела, что организаторы игр обошлись с этими мужчинами как с дикими животными. Ее поразило, что им не дали даже реального шанса сразиться. Их просто поубивали, и все. Как скот на бойне. Лисандра не знала и знать не хотела, каковы их прегрешения перед законом. Для нее было очевидно лишь то, что поступили с ними в высшей степени варварски. Она даже подумала, что Сорина, может быть, не так уж и заблуждалась в своей оценке римлян и всего римского.

— Только не вздумай опять драться говенно, — прервал ее размышления голос Хильдрет. — Тут все по-настоящему, — добавила германка и кивнула в сторону арены, где всадницы как раз добивали своих невезучих противников.

— На сей счет можешь не волноваться, — сухо ответила Лисандра, повернулась и ушла, оставив Хильдрет наблюдать за событиями на арене.

* * *

Когда Лисандра разыскала своих эллинок, те сидели молча, думая каждая о своем. Она хотела сказать им нечто ободряющее, но прикусила язык. Женщины сосредоточились. Они готовились к грядущему испытанию. Мешать им не стоило.

Оказавшись таким образом не у дел, Лисандра присела в уголок и опять задумалась об Эйрианвен, но тут же тряхнула головой, сердясь на себя. Ей ведь тоже стоило бы сосредоточиться на бое, который вскорости должен был начаться. Отвлекаться в подобный момент — как же это не по-спартански! Каковы бы ни были ее чувства к прекрасной британке, все посторонние мысли следовало безжалостно отставить, отогнать прочь. Лисандра вновь подумала о том, как же ей все-таки повезло. Как гласила поговорка, ходившая в ее городе, она была эллинкой по рождению и спартанкой по особенной милости богов. Жрица Афины знала, что лишь спартанцам было дано так управлять своими чувствами, как это умела она. Именно благодаря этому они и возвысились над всеми прочими эллинами.

Из полутьмы подземных переходов возник Палка, по безобразной физиономии которого блуждала улыбка. Он нес в руке ведерочко жидкого масла.

— Казни почти завершились, — сообщил он. — Скоро ваш черед.

Услышав это, женщины зашевелились, и Палка добавил:

— Так что начинайте-ка готовиться!

— Кто будет драться первой? — спросила Фиба.

В ее голосе звучала заметная хрипотца, и Лисандра заподозрила, не была ли она признаком страха.

— Как кто? Конечно, наша спартаночка, — ответил Палка, поставил ведерко, махнул рукой на прощание и ушел.

Лисандра с напряженной улыбкой стащила с себя тунику и бросила ее Данае. Потом она покачала головой, повертела шеей, разминая мышцы и заодно отбрасывая прочь все остатки ненужных мыслей и чувств. Залогом победы были готовность к бою, выучка и осознание своей силы. В бою должно думать тело, а не разум. Лисандра взялась за простые разогревающие упражнения, одновременно освобождая рассудок. Вскоре ее тело залоснилось от пота. В нем не было ни малейшего напряжения, а разум обрел желанную свободу и пустоту.

Она зачерпнула горстью немного масла, принесенного Палкой, и смазала им волосы, отводя вороные пряди назад ото лба. Будто повинуясь молчаливой команде, подошла Фиба и завязала ей волосы в хвост. Потом коринфянка тоже обмакнула ладонь в масло и начала втирать его в мускулистую спину Лисандры, покрытую шрамами. Даная зашла спереди, опустилась на колени и начала смазывать торс и ноги спартанки. Их слаженные действия чем-то напоминали ритуал перевоплощения. С каждым прикосновением рук Лисандра будто исчезала. Вместо нее все больше появлялась Ахиллия. Масло впитывалось в кожу девушки и становилось незримой броней, отъединявшей ее истинную личность от гладиатрикс Ахиллии, бьющейся на арене.

Наконец Фиба с Данаей отступили прочь и стали любоваться своей работой. Тело Лисандры лоснилось в факельном свете. Из одежды на ней была только набедренная повязка, и бледноватая кожа придавала спартанке сходство с мраморной статуей.

— Все, — сказала Даная. — Ты готова.

Лисандра в сопровождении Данаи и Фибы двинулась в сторону ворот жизни.

— Не трусь, — шепнула ей коринфянка на ходу. — Все будет хорошо!

— Не пори чушь, — пробормотала Лисандра. — Спартанцы не знают страха.

— Ну а я знаю, — ощетинилась Фиба. — Не пойму, почему ты так спокойна?!

Лисандра покосилась на нее, не поворачивая головы.

— Просто я знаю, что победа будет за мной.

Они остановились возле ворот и стали смотреть на толпу. Утро близилось к середине. Трибуны еще не заполнились до отказа, но зрителей было уже достаточно для того, чтобы производить оглушительный шум.

— А это вправду здорово возбуждает, — не обращая внимания на испепеляющий взгляд Фибы, сказала Даная.

Вот на песок, одышливо пыхтя, выкатился лысеющий толстячок и принялся размахивать руками, требуя тишины.

Потом он поднес ко рту раструб и закричал:

— Начинаем самый первый сегодняшний бой!

Толпа немедленно расшумелась, похоронив его голос, но спустя некоторое время публика опять успокоилась.