Гладиатрикс

Эйрианвен одарила ее бесподобной улыбкой.

— Мой поединок состоится лишь через несколько дней. Все будет хорошо. Я — Британика!.. — назвала она свое гладиаторское имя. — Великая воительница, которую все боятся!

— Скоро у нее появится достойная соперница, — рассмеялась Лисандра. — Ахиллия Спартанская стяжает еще более громкую славу!

— И никто не будет знать, какая она мягонькая там, под доспехами, — сказала Эйрианвен и лукаво подмигнула ей. — Мне отлично известны все уязвимые места Ахиллии Спартанской!

Лисандре отчаянно захотелось немедленно поцеловать ее, но, увы, кругом было слишком много посторонних глаз. Она видела, что и Эйрианвен желала того же. Они медленно отступили одна от другой.

— Удачи тебе, — сказала Лисандра.

— И тебе того же. — Эйрианвен помедлила. — Ты победишь, спартанка!

С этими словами она повернулась и пошла прочь.

Лисандра следила за ней глазами, пока силурийка не затерялась в толпе. Потом она снова стала смотреть на арену, где работники как раз устанавливали сложные декорации, изображавшие лес.

* * *

— Стало быть, ты почесала, где чешется, — едко заметила Сорина.

Опытные гладиатрикс собрались в большом помещении. Они были слишком хорошо знакомы со всеми подготовительными работами на арене и давно утратили охоту на них смотреть.

Эйрианвен, завязывавшая сандалии, подняла голову и кивнула.

— Ну да, — сказала она. — Только этот зуд проходит не скоро.

— Тьфу! — плюнула амазонка. — Она ведь еще и гречанка, а греки еще хуже римлян. Я не потерплю, чтобы одна из нашей общины путалась с подобной тварью. Пользуйся ее телом, дочь друида, но дальше чтобы дело не заходило!

Эйрианвен поднялась. Ее синие глаза вспыхнули.

— Ты здесь, может, и старшая, Сорина, но я тебе не принадлежу!

— Не принадлежишь, — сказала Сорина. — Нами владеет Бальб, а он — тварь того же розлива, что и та, которую ты повадилась ублажать!

— Ты живешь ненавистью, которая иссушила тебя, — ответила Эйрианвен. — А я всюду ищу себе толику радости. И я ее нашла, когда появилась Лисандра.

— Так теперь она для тебя Лисандра, а не «эта спартанка»? Не «эта гречанка»? — Сорина с отвращением тряхнула головой. — Стыдись!

Эйрианвен очень захотелось хорошенько ей вмазать, но традиции союза, образованного старшими гладиатрикс, не позволяли поднимать руку на предводительницу. Слово Сорины было законом. Поэтому Эйрианвен лишь покачала головой, молча села и вновь занялась завязками сандалий.

— Надеюсь, ее скоро убьют, — сказала Сорина. — Может, тогда ты вспомнишь, кому на самом деле должна принадлежать твоя верность!

Она не добавила к этому ни слова и вышла из комнаты.

* * *

К Лисандре, смотревшей на арену через решетку ворот жизни, подошла Хильдрет.

— Привет! Как ты сегодня? — произнесла германка их ритуальное приветствие.

— У меня все хорошо, Хильдрет, — ответила та. — А у тебя как?

— И у меня все хорошо, — очень серьезно ответила Хильдрет.

Она тоже взглянула за решетку. Там разыгрывалась странноватая, но яркая, даже живописная сцена. Через бутафорский лес, устроенный на арене, верхом ехали женщины. Их было не менее дюжины.

— Это что? — спросила Хильдрет.

Лисандра ответила:

— Так казнят преступников. Женщины гоняются за ними по лесу, настигают и убивают. Вот ведь какой необычный поворот в играх!

— Почему?

— Обычно начинают с боя диких зверей, потом следуют казни. Похоже, нынешний эдитор решил поступить иначе. Как бы то ни было, Хильдрет, эти игры особые. Необычные! Нас ждет первое выступление!

— А они отличные наездницы, — подметила германка.

— Эти женщины родом из Фессалии, что к северу от Эллады, — пояснила Лисандра. — Тамошние жители славятся искусством верховой езды.

Хильдрет только крякнула, когда увидела, как одна фессалийка проткнула копьем какого-то невезучего парня и снискала дружные аплодисменты толпы.

— Ты готова биться? — спросила она, не отрывая глаз от арены.

— Конечно, — не без некоторого высокомерия отозвалась Лисандра.

Ей успела здорово надоесть самонадеянность Хильдрет, обретенная после того их давнего боя. Ну да, в тот раз она очень скверно дралась, но то, что былая соперница принялась вести себя так, будто в чем-то превосходила ее, было попросту возмутительно.

Лисандра отвернулась и стала следить за драмой, разыгрывавшейся в «лесу».

Несколько жертв погони объединились, сумели стащить с коня одну из наездниц и теперь вершили над ней жестокую месть. Один из них кромсал распростертое тело фессалийки ее же мечом. Та буквально выла, призывая на помощь, толпа отвечала ей презрительным улюлюканьем. Бедняга наконец получила последний удар, перерубивший ей шею, и крики замолкли. Беглецы ликовали, но их радость оказалась недолгой. Вооруженные всадницы, привлеченные воплями погибающей товарки, уже разворачивали коней и пускали их в галоп.