Glaeddyv vort, beanna (GV, b) (СИ)

Я опешила. Два дня, что мы тут были, командир специально отряда меня избегал старательно и демонстративно. Даже по вечерам в трактире, когда вся честная компания собиралась на ужин, он предпочитал говорить с кем угодно, кроме меня, делая вид, что такого человека, как Аника, не существует. Конечно, такое отношение обижало. Играть в разборки, в нашем-то засахаренном возрасте, я считала крайне глупым и не солидным, но темерец был явно иного мнения.

— Что ты тут делаешь, Роше?

— Думаю, — хмуро отозвался полосатик.

— Почему именно в моей комнате? Любое другое место не располагает к размышлениям? — язвительно полюбопытствовала я, вставая с пола. Я больно ударилась ногой, настроение было где-то в районе подвала, да и в целом как-то не жаждалось бесед с хмельным командиром истребителей Старших Рас. Он трезвый-то не шибко адекватен, может накричать и плеваться ядом, а пьяному вообще море по колено. Потом придется зубы с пола собирать, поднимать самооценку и складывать пазл из самой себя.

Роше не ответил, просто проигнорировав выпад, как обычно. Я с трудом нашарила свечку и зажгла ее, наполняя комнату тускловатым светом. Вернон сидел на кровати Золтана, уставившись пустым взглядом в противоположную стену, а запнулась я, как ни странно, об его сапоги, которые были раскиданы прямо посреди комнаты.

Я хотела сказать ему, мол, Бьянка беспокоится за тебя, что ж ты, изверг, делаешь с девахой, но передумала. Мало ли, опять взбесится. Вместо этого, пробурчав: «Ну и надышал ты тут, не продохнуть», я открыла окно. На небо с трудом взбирался месяц, и город начинал жить ночной жизнью. Шумная компания покидала бордель, который располагался снизу, крича что-то про шлюх и лодки. В конце улицы два краснолюда о чем-то ругались. Рядом с ними стояла охрана, которая смотрела на громкоголосых спорщиков, как на мусор. Одинокая мамаша ходила по улице и звала своего отпрыска. Сам ребенок, улыбаясь, спрятался за бочку и оттуда наблюдал за тщетными попытками отыскать его.

— Он назвал меня ублюдком, — внезапно нарушил тишину Роше.

Ой, какие мы нежные. Посмотрите-ка на нас! Оскорбили — сразу в драку. Если ты такой вспыльчивый, то надо нервишки пролечить, а не трепать их другим людям. Но я решила смолчать и присела напротив него, на свою кровать. Тоже скинула сапоги и приняла позу лотоса, надеясь уйти в нирвану и там отдохнуть от всей сегодняшней суеты.

— Все свое детство я провел в глубокой нищете. Ты даже представить себе не можешь, что такое постоянно недоедать или носить одни и те же сапоги по пять лет.

Нет, не могу. Раньше я покупала себе новые каждый сезон. А вот эти, в которых я хожу сейчас, ношу всего второй год и это уже адская пытка. Они дырявые и некрасивые, а главное, совершенно не подходят под дорожную сумку. Все модистки мира рыдают над убогостью моего повседневного наряда.

— Моя мать была вынуждена стать шлюхой, только что бы меня прокормить. А своего отца я и вовсе никогда не видел. Она о нем не говорила, но каждая собака на улице не забывала напомнить, что он был вором и убийцей.

Так, началось. Сегодня не только день пьянства, но и день задушевных разговоров? Давайте, расскажите свои драматические истории. Есть еще желающие? Моя жилетка еще недостаточно намокла от ваших соплей! Тогда стоило б и мне накатить грамм сто, дабы хорошо улавливать ход мыслей. Ладно уж, от Роше несет спиртом так сильно, что вполне хватило надышаться парами, чтобы почувствовать себя на одной волне.

— Едва я выходил на улицу, все и каждый указывали мне на то, что я урод. Выродок. Ничтожество. Ублюдок.

Значит, это все детские комплексы? Его дразнили «ублюдком»… Может, половина тюрем Вызимы наполнена людьми, которые доставали Роше в детстве? Дети бывают так жестоки, вот трагедия. Тоже мне, страдалец, блин. Вот если бы ты был рыжим, толстым и прыщавым, а тебя выпустили в среднюю общеобразовательную школу… Там да, там писец, житья не дадут, будут доставать и никакая психология тебе не поможет.

— Если бы не король, я бы спился и умер в какой-нибудь канаве, как мой отец.

— Но ведь не спился, — возразил мой голос, прибывающий отдельно от мыслей, скачущих в черепной коробке. Чей-то меня понесло успокаивать его?

Роше опять замолчал, задумчиво разглядывая доски стен. Я не отрывала взгляда от его лица, размышляя, к чему вообще весь этот разговор. Вряд ли такой человек, как Вернон, стал бы изливать душу просто так малознакомой девушке, к которой испытывает одно лишь презрение. И опять же, я уверена, он глубоко убежден в том, что я дура, а значит подобные толки не просто беспочвенные, а не имеют право на существование.

— Ты же женщина и должна представлять себе… Ты бы могла связать судьбу с таким человеком? — выдавил из себя темериец.

Вот тут я подавилась. Серьезно. Я подавилась своей же слюной и вытаращила глаза. Подобного вопроса я совсем не ожидала. Он что, сейчас руку и сердце предложил? Или я что-то путаю, и всё послышалось?

— Что, прости? — и на всякий случай сделала DUROCHKA MOD_ON.