Глашенька

И вот сейчас, сидя рядом с нею на скамейке в осеннем сквере, он смотрел на Глашу мрачно, тяжело, и она ясно видела, что думает он вовсе не о ней, а о каком-то монополизме в фармацевтической отрасли и недоволен, что она вызвала его сюда, что отвлекает, досаждает посторонними разговорами.

«Что ж, это даже лучше, – подумала она. – У него нет времени выслушивать мои объяснения, а у меня нет желания их ему давать».

– Лазарь, – сказала она, – я уезжаю.

– Куда?

– В Москву.

– В командировку?

– Почему обязательно в командировку?

– Потому что в отпуске ты только что была.

– Ну да, в командировку, но это так, предлог. То есть не предлог, мне действительно нужно по работе, но дело не в этом…

Все-таки она говорила сбивчиво, выказывая тем самым волнение. Но оно не было связано с тем, что она сомневалась в правильности своего решения. Не было у нее никаких сомнений. Не было! И тяжелая мрачность его взгляда, и его досада на нее, и бестактность, с которой он напомнил, что ей не надо сидеть на мокром, – все это лишь укрепляло ее уверенность в своей правоте.

– Я встретила человека, к которому хочу уехать, – сказала Глаша.

– Ты его любишь?

– По-твоему, я могу жить с мужчиной по какой-нибудь другой причине? – рассердилась она.

– Извини. Когда-нибудь это должно было случиться.

Она ждала, что он скажет ей что-нибудь. Хоть что-нибудь, кроме этой пошлости несусветной. Но он сидел молча. Потом поднялся со скамейки.

– Когда ты едешь? – спросил он, глядя на нее сверху.

– Сегодня.

– Будешь жить у него?

– Наверное. Во всяком случае, он это предложил.

– Я не знаю, что сказать, Глаша. Я был к этому готов.

– Ну и хорошо.

– Мне можно уйти?

– Конечно. Зачем ты спрашиваешь?

– По привычке.

Она хотела сказать, что у него не может быть такой привычки. Да, он спрашивал, может ли к ней прийти, особенно в последнее время, когда их отношения уже так явно сходили на нет. Но уйти он всегда мог в любую минуту и прекрасно это знал.

– Все же на мокром не сиди, – сказал он. – Родить ведь теперь захочешь.

– Ну что ты за человек?! – воскликнула она.

– Но это же правда. Не сиди.

Он повернулся и пошел прочь по аллее. Его слова о том, что теперь она захочет родить, хлестнули ее как пощечина.

Пятнадцать лет! Пятнадцать… И на прощанье ему нечего сказать ей, кроме того, что наверняка принесет ей боль, и он это знает?..

Все, что было в ее жизни с ним двусмысленного, унизительного, просто подлого, вдруг предстало перед нею в убийственном свете правды, словно яркая вспышка все это осветила.

И вот это – про детей – всего ярче…

Глава 22

– Что ж, Глафира Сергеевна, поздравляю. – Врач повернул к ней монитор. – Вот она, ваша беременность, видите?

– Почему поздравляете? – пробормотала Глаша, вглядываясь в черно-серую переливчатую картинку на экране.

Холодный пот прошиб ее так, что даже голова закружилась.

– Ну, обычно женщины этому радуются, – пожал плечами врач. – Во всяком случае, взрослые и самостоятельные.

Про самостоятельность он сказал с особенной усмешкой. Причина ее была Глаше понятна. Когда она приходила к гинекологу в прошлый раз, то разминулась в дверях его кабинета с той самой Ольгой Алексеевной из отдела учета музейных фондов, которая так словоохотливо рассказывала о своем знакомстве с супругой Коновницына. Врач, как ей немедленно сообщила Ольга Алексеевна, тоже был из знакомцев, потому что, ты же сама понимаешь, Глашенька, с улицы ходить к врачам можно только если тебе собственное здоровье безразлично, но этот доктор просто прекрасный, гинеколог от Бога, я ему обязательно скажу, чтобы к тебе был повнимательнее… В общем, можно было не сомневаться, что врачу отлично известно, кто является Глашиным сексуальным партнером.

– Во многих случаях беременность помогает решить житейские проблемы, – словно подтверждая ее догадку, заявил он.

– Не могли бы вы мне не хамить? – поинтересовалась Глаша.

– В чем вы видите хамство? – с неподдельной искренностью изумился он. – Я имею в виду стакан воды в старости.

– Извините.

Пока Глаша одевалась, врач выписывал направления на анализы.

– Я вас ставлю на учет по беременности, – сказал он, не отрываясь от листков. – Чем раньше, тем лучше. При оформлении декрета будут финансовые льготы. – И добавил: – Если вас это интересует.

И что ему скажешь? Действительно, не хамит.

Глаша взяла у него из рук кипу бумажек и вышла из кабинета.

Она была так ошеломлена, что, спустившись с крыльца поликлиники, свернула за угол и сразу же бросилась к киоску за сигаретами. Как школьница, сбежавшая с занятий.

«Ну как это могло случиться? – Мысли метались у нее в голове, сердце дрожало, как заячий хвост. – Столько лет ничего не было, а ведь я молодая была, предохраняться не умела – и не было! А теперь вдруг…»

С тех пор как Глаша узнала, что у Лазаря есть семья, и все же осталась с ним, она стала относиться к возможности забеременеть просто панически. Стоило ей это представить, как ее охватывал самый настоящий ужас.