Гласность и свобода

Впрочем, на первый взгляд тираж «Гласности» был так ничтожен, что не мог иметь большого значения — мы могли отпечатать сперва на пишущих машинках, потом — тайком на ксероксе только сто экземпляров. Но все эти экземпляры попадали не к читателям, а к людям, которые фотоспособом, на пишущих машинках, на тогда примитивных принтерах компьютеров и, если удавалось, на все еще находившихся под государственным контролем, в опечатанных комнатах, ксероксах размножали специально для этого полученный ими экземпляр. Не прекращавшиеся передачи по нашим материалам всех зарубежных радиостанций на русском языке — «Гласность» года на два стала корпунктом радио «Свободы» в Москве, ругань по нашему адресу чуть ни каждый месяц «Вечерней Москвы», «Известий», «Труда» и других газет лишь способствовали популярности. Однажды журнал «Юность», где я когда-то раньше работал, с его пятимиллионным тиражом перепечатал важную статью Андрея Шилкова о деле социалистов. К тому же многие номера журнала переводились и появлялись в «Самиздате» на армянском, эстонском и литовском языках. Наконец, «Русская мысль» в Париже не просто перепечатывала в качестве вкладки каждый номер «Гласности», но еще и издавала их мельчайшим шрифтом на тонкой бумаге для пересылки в СССР в почтовых конвертах. И такие же издания делались по-польски, по-румынски и на венгерском языках. А были еще и переводы номеров «Гласности» в СССР и заграницей на армянский, эстонский, немецкий языки. Кроме того тогдашний министр Франции по правам человека Бернар Кушнер выделил деньги для роскошного издания «Гласности» по-французски. Подборку из журнала издавали в качестве приложения «Globe» и «Ottavagiorno» в Италии. Отдельные номера «Гласности» были изданы, кажется, в Берне по-немецки, а каких-то переизданий я уже не помню, да и почти ничто (из того, что доходило) не сохранилось после четырех полных разгромов «Гласности». В Нью-Йорке издавались все номера по-английски и тираж постепенно становился так велик, что в «Центр за демократию», издававший журнал, уже начали обращаться с предложениями разместить рекламу. Наконец, сам я был собственным корреспондентом норвежской «высоколобой» газеты «Морганбладет», а пятый канал советского телевидения (программа «Пятое колесо») однажды передал с моими комментарием и рассказом о «Гласности» съемки наших видеокорреспондентов о вооруженных столкновениях в Фергане так минут на двадцать эфирного времени (у нас уже была и фото и видео группа). Так что все крупнейшие европейские и американские телекомпании передавали изо всех точек СССР, куда не пускали иностранных корреспондентов, нашу видеоинформацию. Еще об одном издании «Гласности» забавную историю мне рассказал Егор Яковлев — редактор «Московских новостей». Придя по какому-то делу к Александру Николаевичу Яковлеву — тогда второму человеку в стране, он упомянул журнал «Гласность».

— Даже и не знаю, что это такое, об этом и не стоит говорить, — раздраженно ответил Александр Николаевич.

Но минут через пять, уходя и посмотрев на приставленный к его письменному рабочему столу столик с периодикой, Егор Владимирович увидел отложенные два номера «Гласности», да не такие, как распространяли мы и видел он, а на первоклассной бумаге, с четкими крупными шрифтами, отпечатанные специально для членов Политбюро.

В результате эффективность наших публикаций была поразительной и с ночи выстраивалась очередь у двери квартиры Кирюши Попова, чтобы попасть на прием. Принимали мы всех и это была чудовищная, каторжная работа с раннего утра до глубокой ночи, а ведь среди приходивших была немалая доля сумасшедших, провокаторов, просто тяжело больных или глубоко несчастных людей, кому невозможно было помочь. Наши публикации оказывались очень действенными в том числе и потому, что «Гласность» постоянно пытались уличить в ошибках или хотя бы в какой-то заинтересованности.

Отец Георгий (Эдельштейн), о преследовании которого была заметка, кажется, в номере шестом, впоследствии мне рассказывал:

— Сперва приехала с проверкой дама из «Комсомольской правды», потом — две из райкома партии, потом — из Костромского обкома вместе с корреспондентом «Известий», потом были двое из «Правды» и кто-то из прокуратуры. Всего было семь проверяющих по одной маленькой заметке.