«Гласность» и свобода

Среди небольших фрагментов, снятых в самом зале – кадры с выступлением генерала Алексея Кондаурова, тогда начальника ЦОС <Центр общественных связей >КГБ, и смех в зале. Этот эпизод нуждается в пояснении. Дело в том, что для выступлений на конференциях оргкомитетом приглашались люди самых разных, зачастую прямо противоположных взглядов, лишь бы они обладали бесспорным знанием предмета, о котором говорят. Не допускались (с любой стороны) люди, готовые бить себя в грудь, утверждая свое мнение, но не имеющие конкретной информации по теме. Выступавший мог высказывать любые мнения, никакого предварительного просмотра докладов, конечно, не допускалось, мог даже откровенно лгать но… с одним ограничением: после своего доклада он не мог сразу же уйти с трибуны, а должен был отвечать на вопросы, задаваемые из зала отнюдь не наивными слушателями. На каждую из заявленных в программе тем, мы старались пригласить и официального представителя КГБ. На пленарном заседании заранее подготовленный доклад прочел Алексей Кондауров, но ответы на вопросы из зала ему никто подготовить не мог и потому они были беспомощными и противоречивыми – тысячный зал начал над ним смеяться. Эти вопросы и ответы мы тоже опубликовали в стенограмме пленарного заседания. После того как Пиманов показал на всю страну смех над генералом КГБ, комитетчики перестали выступать с официальными докладами. Кстати говоря, Александру Яковлеву тоже было очень нелегко отвечать на вопросы из зала. Правда, никто над ним не смеялся и делал он это в отличие от Кондаурова вполне достойно. В КГБ заранее выведывали программу конференции и присылали еще по офицеру – срывать чей-то конкретный доклад с помощью криков с места и бессмысленных вопросов. Как правило, ничего не получалось, но после каждого из докладов один или двое из таких «активных» участников тут же уходили: работа была выполнена – подопечный закончил выступление. На вторую конференцию был послан еще и Жириновский, который сперва устроил драку с какой-то старушкой у входа в нынешнее здание Совета Федерации, где мы проводили конференцию, а потом кричал мне во время заседания: «Большевики тебя, Григорьянц, в тюрьме не доморили – я тебя из нее не выпущу». Когда его вывели, в Парке культуры и отдыха он устроил митинг «В защиту КГБ от Григорьянца». Собрал, говорили, человек тридцать.

Все интервьюируемые Пимановым на этом ролике – авторы докладов на I и II конференциях, некоторые – Татьяна Заславская, Галина Старовойтова, Алесь Адамович – члены оргкомитета. Почему-то оказавшийся в центральной роли в передаче Пиманова Александр Подрабинек, на I конференции выступал лишь в дискуссии, а на II – не выступал вообще. Сейчас уже не помню, но, возможно, я и не приглашал его. В свое время известный деятель диссидентского движения, автор книги «Карательная медицина» о преступлениях советских психиатров, занимавшихся «излечением» в сумасшедших домах многих инакомыслящих, он как-то заметно изменил свои взгляды после освобождения из лагеря. Все что делал тогда Сахаров, делал фонд «Гласность» и некоторые другие ему, как правило, не нравилось и он умело, хотя и без большого успеха, дискредитировал нашу работу. Здесь его характерное и талантливое интервью выглядит на первый взгляд гораздо более радикальным и смелым, чем все, что мы делаем. «Как можно себе представить – восклицает Подрабинек, – чтобы в послевоенной Германии проходили конференции «Гестапо: вчера, сегодня, завтра», выступал Эйхман и говорил «не надо ворошить прошлое». А здесь дают выступать с демократических трибун вчерашним чекистам, у которых руки по локоть в крови».

Подрабинек странным образом забыл, что в СССР Нюрнбергского процесса ни тогда, ни теперь не было. В отличие от гестапо – Комитет государственной безопасности преступной организацией ни один суд не назвал, и кроме Крючкова ни один из его сотрудников арестован не был. Напротив под жалобные вопли о «разрушении КГБ» комитетчики все с большим успехом занимали командные посты в Кремле, Белом доме, Государственной Думе, куда при советской власти их, кстати говоря, не допускали. А уж о частном бизнесе и говорить было нечего. То, что происходило в России, напоминало перитонит – гной из лопнувшей опухоли, разливался по всему российскому организму. Сотрудники КГБ от контроля за советским обществом заметно переходили к прямому управлению в стране, этого, к сожалению, многие тогда не понимали, но мы пытались объяснить. Мы все жили и остаемся не в реальной послевоенной Германии, упоминаемой Подрабинеком, а в той гипотетической, где Гитлер вовремя умер, Гиммлер успешно занял его место и приступил к «радикальным реформам». Конференции «КГБ: вчера, сегодня, завтра» были первыми и до сих пор единственным публичным обсуждением преступлений КГБ в прошлом и угрозам исходящим от него будущей России. Даже начать его было непросто, мое объявление о начале проведения конференций о КГБ на «Конгрессе российской интеллигенции» тут же привело к почти удавшейся попытке убийства нашего адвоката – Татьяны Георгиевны Кузнецовой и водителя Александра Морозова по дороге из Москвы в Калугу (в областное управление КГБ). Потом было и многое другое.

Из девяти конференций «КГБ: вчера, сегодня, завтра» полностью изданы материалы лишь трех (третьей, пятой и восьмой). Постепенно мы будем вводить в интернет и эти книги и уцелевшие остатки материалов других конференций и связанных с ними круглых столов по законодательству о спецслужбах, проводившихся фондом «Гласность» в это же десятилетие (1993–2002). Возможно, удастся найти и какие-то фрагменты видеосъемок, сделанных на конференциях. В ФСБ, говорят, есть полный комплект записей, но об этом я знаю только по слухам. У нас уцелели две-три еще не приведенные в порядок кассеты. Надеюсь, что и до них дойдут руки.