«Гласность» и свобода

Крякала она, действительно, как утка, но надо было все же иметь глаза. В перерывах ко мне никто не хотел подходить, только добрейший отец Глеб подвел ко мне, чтобы познакомить, бывшего генерала КГБ Олега Калугина. Он, кажется, не выступал, хотя явно понимал много больше других, и с пристальным профессиональным интересом смотрел на меня холодными серыми глазами.

По завершении конференции был ужин и прогулка не пароходике по каналам Амстердама. Я опять сидел один с бокалом вина, «демократы-победители» разговаривать со мной не хотели. Потом подошел сильно подвыпивший Вася Селюнин, сел рядом, обнял за плечи и почти со слезами сказал: «Неужели, Сергей, ты не веришь в нашу победу?»

Что можно было ответить…

На первый взгляд они были правы. Даже если оставить в стороне сомнительную демократическую риторику и личные качества Ельцина, имевшие мало общего с его рекламной компанией, несколько диссидентов и демократов были и впрямь близки, конечно, не к власти, но к власть имущим. Старовойтова в тот год была помощником Ельцина; диссиденты Ковалев и Бахмин (руководили управлениями по правам человека (вполне номинальными) при президенте и в Министерстве иностранных дел; в государственной Думе было человек десять депутатов из числа бывших диссидентов или близких к ним, говоривших о демократии, и им никто не возражал. Члены ГКЧП сидели в тюрьме, готовился суд над КПСС. Была официально запрещена цензура в средствах массовой информации (на практике становившаяся все более жесткой по серьезным вопросам), существовало множество партий, в том числе и весьма экзотических.

Генерал-лейтенант Стаськов в бытность заместителем командующего ВДВ рассказывал мне, как происходили выборы в дивизии, которой он командовал:

– Получили сверху приказ – всем голосовать за Жириновского. Я собрал офицеров, поручил провести разъяснительную работу в подразделениях. Вероятно, они мою команду выполнили, но когда начали подсчитывать бюллетени, оказалось, что семьдесят процентов состава проголосовало за «Партию любителей пива», а тридцать – за «Партию женщин». Ну, мы все равно сообщили в избирком, что девяносто пять процентов проголосовало за Жириновского.

Вскоре этих партий не стало, в том числе партии пенсионеров, зеленых, социал-демократов. Были уволены Вадим Бакатин, попытавшийся ограничить влияние КГБ, искренно полагавший, что к власти в России пришли демократы во главе с Ельциным, а не те самые спецслужбы, власть которых он по наивности вознамерился урезать; Борис Панкин – единственный советский посол, выступивший против ГКЧП, ненадолго назначенный министром иностранных дел, попытавшийся ограничить число сотрудников КГБ в МИД’е и тут же замененный «ветераном внешней разведки» (как его сейчас называют) Андреем Козыревым.

Вся русская делегация в Амстердаме состояла из москвичей, приходивших на заседания Думы, читавших хорошо организованную Бобковым официальную прессу, а у меня уже много лет было народное информационное агентство, «Ежедневная гласность», и я точно знал, что нигде в России власть не находится в руках демократов (чего стоит Собчак, мне давно было известно), более того – идет организованное уничтожение демократического движения. Еще существовали и «Мемориал» и «Демократическая Россия», но жить им оставалось очень недолго. Никто из собравшихся в Амстердаме этого не чувствовал. А вот простые люди хорошо это понимали. По всей стране шли митинги, во всех существовавших последний год самиздатских газетах и журналах говорили и писали только об одном: все те, кто был у власти в советское время, изменив вывески на своих кабинетах и подпустив ненадолго процентов пять демократов, у этой же власти и остались.

Вся центральная пресса, радио и телевидение взахлеб вещали о расцвете демократии, успешно делили большие деньги и привилегии, свалившиеся на СМИ, а на практике осуществляли старый советский анекдот: «Стоят на Мавзолее Бонапарт и Брежнев, следят за военным парадом, и Брежнев говорит со вздохом: – Мне бы вашу гвардию – весь мир был бы моим. – Мне бы вашу печать, никто не узнал бы о Ватерлоо».

Они радовались, что изредка можно посмеяться над Ельциным, но тех, кто были активны при Горбачеве, обладали минимальным государственным мышлением, были честнее и не только понимали, но и хотели говорить, потихоньку убрали – остальные наперебой писали о победе демократии и совершенно игнорировали все, что в действительности происходит в стране, кто поделил кресла в Кремле, а теперь приступает к разграблению России.

На самом деле то, что произошло, конечно, не было «бескровной демократической революцией», как говорил Гайдар, а было ближе всего к какому-нибудь византийскому перевороту. Слегка одурманенные идеями о величии империи руководители дворцовой стражи года три готовили заговор против слабого императора, выдвинули и втемную вели к власти трусливого и жестокого сатрапа, которого и представили народу как спасителя от тирании.