Глава Джулиана

— С извинениями за что? — спросила мама. — Джулиан сочинил несколько глупых записок. Он наверняка не единственный ребенок на свете, кто сочинял глупые записки.

— Это не просто глупые записки! — ответил мистер Попкинс. — Это модель поведения. — Он начал загибать пальцы. — Джулиан корчил рожи за спиной у Ави. Придумал «игру», в которой если кто-то дотронется до Ави, то ему нужно срочно вымыть руки…

Ну и ну, мистер Попкинс знал даже о «чуме»! И откуда только учителя всё узнают?

— Это и социальная изоляция, — продолжал мистер Попкинс, — и создание враждебной атмосферы.

— И вы уверены, что все это устроил Джулиан? — спросил папа. — Социальная изоляция? Враждебная атмосфера? Вы утверждаете, что Джулиан — единственный ребенок, который вел себя нехорошо? Или вы исключите каждого, кто показывал этому мальчику язык?

Отлично, папа! Еще одно очко в пользу Албансов!

— Неужели вас не беспокоит то, что Джулиан ни капли не раскаивается?

— Ну, с меня довольно, — тихо сказал папа, подняв указательный палец к лицу мистера Попкинса.

А директор Дженсен сказал:

— Пожалуйста, успокойтесь. Разумеется, все это трудно.

— После всего, что мы сделали для этой школы! — Мама качала головой. — После всех денег и времени, что мы сюда вложили, вы вдруг решили, что с нами можно не считаться. Даже совсем немного.

Папа кивнул. Он все еще недобро смотрел на мистера Попкинса, но потом перевел взгляд на директора Дженсена.

— Мелисса права. Я думаю, мы не заслужили такого обращения, Хэл. Ты мог бы предупредить нас по-дружески. А вместо этого ты вызываешь нас, как провинившихся детей… — Он встал. — Мы заслужили лучшего.

— Мне жаль, что вы восприняли всё именно так. — Директор Дженсен тоже поднялся со стула.

— Совет попечителей услышит об этом, — сказала мама.

— Не сомневаюсь, — директор Дженсен скрестил руки на груди.

Из взрослых сидеть остался только мистер Попкинс.

— Смысл временного исключения не в наказании, — тихо произнес он. — Мы пытаемся помочь Джулиану. Он не может полностью осознать последствия своих действий, если вы продолжите его оправдывать. Мы хотим, чтобы он испытал сочувствие…

— Вы знаете, с меня хватит! — Мама выставила ладонь перед лицом мистера Попкинса. — Мне не нужны советы, как воспитывать детей. Тем более от того, у кого своих детей нет. Вы не представляете, каково это — видеть собственного ребенка в панической атаке каждый раз, как он закрывает глаза, чтобы заснуть, ясно вам? Вы не представляете! — Ее голос дрогнул. Казалось, она вот-вот заплачет. Мама посмотрела на директора Дженсена. — Эта история глубоко травмировала Джулиана, Хэл. Может, говорить так и не политически корректно, но это правда, и я просто пытаюсь делать то, что, по моему мнению, лучше всего для моего сына! Вот и все. Понимаешь?

— Да, Мелисса, — мягко ответил директор Дженсен.

Мама кивнула. Подбородок у нее дрожал.

— Мы закончили? Можем идти?

— Конечно, — сказал он.

— Идем, Джулиан, — позвала она и вышла из кабинета.

Я встал. Признаюсь, я не совсем понимал, что происходит.

— Что, и это все? — спросил я. — А мои вещи? Все мои вещи в шкафчике.

— Мисс Рубин соберет их и привезет тебе на этой неделе, — ответил директор Дженсен. Он посмотрел на папу. — Мне действительно очень жаль, что дошло до такого, Жюль. — Он протянул руку для рукопожатия.

Папа опустил взгляд на руку, но не пожал ее. Потом посмотрел в глаза директору Дженсену.

— Я хочу от тебя только одной вещи, Хэл, — сказал он тихо. — Хочу, чтобы это — все это — осталось между нами. Ясно? Я не хочу, чтобы это вышло за пределы твоего кабинета. Не хочу, чтобы Джулиан превратился в злодея из социальной рекламы против травли. Понятно, Хэл? Не хочу, чтоб вы делали из него отрицательный пример. Я не готов стоять и смотреть, как школа втаптывает репутацию моей семьи в грязь.

Да, кстати, если я вдруг не упоминал об этом раньше: мой папа — адвокат.

Директор Дженсен и мистер Попкинс обменялись взглядами.

— Мы ни из кого не собираемся делать примеры, — ответил директор Дженсен. — Временное исключение — действительно приемлемый ответ на неприемлемое поведение.

— Да что ты говоришь! — усмехнулся папа, глядя на часы. — Это чудовищная гиперреакция.

Директор Дженсен посмотрел на папу, а потом на меня.

— Джулиан. — Он глядел мне прямо в глаза. — Можно задать тебе прямой вопрос?

Я посмотрел на папу, тот кивнул. Я пожал плечами.

— Ты хоть немного раскаиваешься в том, что сделал?

Я подумал секунду. Все взрослые глядели на меня, будто ждали, что я произнесу какие-то волшебные слова, которые все исправят.

— Да, — ответил я. — Мне правда жаль, что я написал последние три записки.

Директор Дженсен кивнул.

— А еще за что-нибудь тебе стыдно? — спросил он.

Я снова посмотрел на папу. Я не идиот. Я знал, что от меня хотят. Но я не собирался этого говорить. Просто опустил голову.

— Тогда у меня есть к тебе просьба, — сказал директор Дженсен. — Подумай о том, чтобы написать Ави письмо с извинениями, хорошо?

Я снова пожал плечами:

— А сколько слов надо написать?