Глава Джулиана

— Что происходит?! — спросила мама у мисс Рубин. Но прежде чем та успела ответить, в кабинет вошли мистер Попкинс и директор Дженсен.

Все обменялись рукопожатиями и улыбались во весь рот, здороваясь друг с другом. Мисс Рубин сказала, что ей надо возвращаться в класс, но что потом она позвонит маме и папе, чтобы все согласовать. Мама удивилась. Она явно стала подозревать, что, может, их вызвали в школу не из-за увольнения мистера Попкинса.

Директор Дженсен предложил нам сесть на диван напротив стола. Мистер Попкинс сел на стул рядом с нами, а директор Дженсен — за свой стол.

— Мелисса и Жюль, большое спасибо, что пришли, — сказал директор Дженсен родителям. Было странно, что он называл их по имени. Я знал, что они хорошо знакомы по совету попечителей, но звучало все равно непривычно. — Я знаю, что вы очень заняты. И уверен, что сейчас недоумеваете, почему я вас пригласил.

— Ну да… — Мамин голос дрогнул. Папа покашлял в кулак.

— Мы пригласили вас сюда потому, — продолжал директор Дженсен, — что, к сожалению, в нашем распоряжении оказались серьезные улики, и нам бы хотелось найти наилучший способ разрешить связанный с ними вопрос. Джулиан, ты догадываешься, о чем я сейчас говорю? — Он посмотрел на меня.

Я сделал круглые глаза.

— Я?! Нет.

Директор Дженсен одновременно улыбнулся и вздохнул. Снял очки.

— Понимаешь, — сказал он, глядя на меня, — в школе Бичера очень строго с травлей. Мы не терпим никаких ее форм и проявлений. Мы убеждены, что каждый наш ученик заслуживает права учиться в атмосфере заботы и уважения…

— Простите, но, может, мне кто-нибудь объяснит, что тут происходит? — нетерпеливо перебила мама, глядя на директора Дженсена. — Хэл, мы, разумеется, знаем устав школы Бичера, мы были среди тех, кто его писал! Давай перейдем к сути. Что происходит?

Улики

Директор Дженсен посмотрел на мистера Попкинса.

— Может, ты объяснишь, Ларри?

Мистер Попкинс протянул маме и папе конверт. Мама открыла его и достала последние три записки, которые я оставил в шкафчике Ави. Я сразу это понял, потому что они были розовые, а не желтые, как предыдущие.

И я подумал: «Ага! Так это Ави настучал мистеру Попкинсу о записках! Ну и гад!!!»

Мама быстро прочла, подняла брови и передала листочки папе. Он прочел и перевел взгляд на меня.

— Это ты написал, Джулиан? — И он показал мне записки.

Я сглотнул. И тупо на него уставился. Он протягивал мне листки, а я просто пялился на них, и всё.

— Ну… э-э-э… — наконец выдавил я, — кажется, да. Но, папа, они тоже писали записки!

— Кто писал записки? — спросил папа.

— Джек и Ави, — ответил я. — Они тоже подбрасывали мне записки! Это был не только я!

— Но это же ты начал, правда? — сказал мистер Попкинс.

— Прошу прощения, — сердито вмешалась мама. — Не будем забывать, что это Джек Тот ударил Джулиана и выбил ему зуб, а не наоборот! Очевидно, здесь имеет место остаточный гнев…

— Сколько таких записок ты написал, Джулиан? — перебил ее папа, постучав по запискам, которые я держал в руке.

— Не знаю… — сказал я. Было трудно выжимать из себя слова. — Наверное, шесть или вроде того. Но остальные не были такими… ну, знаешь, плохими. Эти самые плохие из всех, что я написал. Другие не такие… — Голос у меня сорвался, когда я стал перечитывать, что написал на этих трех листках.

«Эй, Дарт Омерзительный. Ты такой безобразный, тебе надо носить маску каждый день!»

И: «Ненавижу тебя, урод!»

И последняя: «Готов поспорить, даже твоя мать хотела бы, чтоб ты никогда не родился. Ты должен оказать всем любезность — и умереть».

Конечно, когда я их читал сейчас, они казались мне хуже, чем когда я их писал. Но тогда я очень злился — суперзлился. Я только что получил одну из их записок и…

— Погодите! — Я полез в карман. И нашел последнюю записку Ави и Джека, ее подкинули мне в шкафчик вчера. Она теперь была вся смята, но я протянул ее мистеру Попкинсу, чтобы он прочитал. — Поглядите! И они надо мной издевались!

Мистер Попкинс взял записку, быстро ее прочитал и передал моим родителям. Мама прочитала и уставилась в пол. Папа прочитал и озадаченно покачал головой.

Он отдал записку мне, и я перечитал ее.

«Джулиан, ты такой красавчик! Джун ты не нравишься, но я хочу от тебя детей! Понюхай мои подмышечки! С любовью, Бьюла».

— Кто такая эта Бьюла? — спросил папа.

— Не важно, — ответил я. — Сам не знаю. — Я отдал записку мистеру Попкинсу, а тот — директору Дженсену. Когда директор Дженсен ее читал, я заметил, как он пытался спрятать улыбку.

— Джулиан, — сказал мистер Попкинс, — три записки, которые написал ты, по содержанию ни в какое сравнение не идут с этой.

— Не думаю, что кто-либо, кроме Джулиана, может оценить содержание записки, — сказала мама. — Не важно, считаете ли вы, что одна записка хуже другой или нет, — важно, что она значит для человека, который ее читает. Дело в том, что Джулиан был влюблен в Джун весь год, и наверняка этот текст ранит его чувства…

— Мам! — закричал я и закрыл лицо руками. — Перестань!

— Я говорю только, что эта записка может ранить чувства ребенка, понимаете ли вы это, или нет? — повторила мама мистеру Попкинсу.