Глава Шарлотты

– Она говорила… и это ее слова, не мои… что ты всегда получаешь хорошие роли в школе Бичера, потому что учителя знают, что ты снималась в рекламе, когда была совсем маленькой. И что ты из кожи вон лезешь, чтобы стать любимицей у учителей.

– Что за… бред? – Я была в шоке. – Это самая большая чушь, которую я когда-либо слышала.

Ксимена пожала плечами:

– Я просто пересказываю, что она говорила мне и Элли.

– Ну Элли-то знает, что это неправда.

– Поверь мне, – возразила Ксимена, – Элли никогда ничего не говорит наперекор Саванне.

– Не понимаю, за что она меня всегда так ненавидела. – Я помотала головой.

– Саванна не ненавидит тебя. – Джун протянула руку и сняла с Ксимены очки. – Я думаю, что она просто обижалась на вас с Элли, когда вы были лучшими подружками.

– Правда? – удивилась я. – Почему?

Джун пожала плечами и примерила очки Ксимены.

– Ну, знаешь, вы с Элли всегда ходили парочкой. Наверное, Саванне было одиноко.

Эта мысль никогда не приходила мне в голову.

– Я понятия не имела, что она может так себя чувствовать. Правда. Ты уверена? А другие тоже так себя чувствовали? А ты?

Джун спустила очки на кончик носа.

– Типа того. Но мы всегда были в разных классах, так что мне было все равно. А Саванна была с вами в одном классе по всем предметам.

– Ого! – Я закусила щеку. Никак не могу избавиться от этой нервной привычки.

– Я бы особо не волновалась по этому поводу. – Джун надела на меня очки Ксимены. – Это уже неважно. Тебе очень идет.

– Но я не хочу, чтобы Саванна меня ненавидела! – возразила я.

– Почему тебя так волнует, что думает Саванна? – спросила Ксимена.

– А тебя разве не волнует, что она думает? – парировала я. – Если начистоту, ты рядом с ней тоже ведешь себя по-другому.

– Это правда. – Джун сняла с Ксимены очки и начала протирать их своей пижамой.

– Когда ты с ней, ты гораздо противнее, – сказала я.

Ксимена накручивала прядь волос на палец.

– В средней школе все немного противные, разве нет?

– Нет! – воскликнула Джун, надевая очки обратно на Ксимену.

– Хотя бы чуточку? – приподняла бровь Ксимена.

– Нет, – повторила Джун, поправляя ей очки. – Никто не должен быть противным. Никогда.

Она отодвинулась, чтобы посмотреть, ровно ли сидят очки.

– Это ты так думаешь, потому что ты святая, – поддразнила ее Ксимена.

– Ох ты боже мой! Перестань меня так назвать! – Джун, смеясь, кинула в Ксимену подушку.

– Джун Доусон, ты осмелилась бросить в меня моей любимой подушкой из пуха европейского гуся упругостью 800 единиц? – Ксимена медленно встала. Она взяла собственную супермягкую подушку и подняла ее над головой.

– Это вызов? – Джун тоже встала и закрылась своей подушкой как щитом.

Я вскочила на ноги, высоко подняв подушку, и воскликнула:

– Подушечный бой!

– Тсс! – Ксимена прижала палец к губам, напоминая мне про тишину.

– Безмолвный подушечный бой! – громко прошептала я.

Долгую секунду мы смотрели друг на друга, выжидая, кто нанесет первый удар, а потом ринулись в бой. Ксимена обрушила подушку на Джун, та ответила ударом снизу, я сразила Ксимену ударом сбоку. Она встала и бросила в меня подушку слева, но тут Джун развернулась и нахлобучила на нас обеих подушку сверху. Через секунду мы уже бросались друг в друга не только подушками, но и мягкими игрушками с кровати Ксимены, полотенцами и нашей одеждой. И несмотря на то, что мы старались не шуметь, а может, и благодаря этому – потому что нет ничего смешнее, чем стараться не смеяться, когда хочется, – это был лучший подушечный бой в моей жизни!

Мы могли бы продолжать бесконечно, но тут кто-то из нас трубно пукнул. Мы застыли, глядя друг на друга с широко раскрытыми глазами, но никто не хотел признаваться, кто это был, и мы расхохотались.

Минуту спустя мама Ксимены уже раздраженно постучала в дверь. Было далеко за полночь.

Мы пообещали ей больше не шуметь и ложиться спать.

Мы тяжело дышали от смеха. У меня даже живот болел.

Мы долго копались, расправляя спальники и раскладывая по местам плюшевые игрушки. Сложили одежду и убрали полотенца в шкаф. Разгладили подушки, забрались в спальники, застегнули их и пожелали друг другу спокойной ночи. Я думала, что сразу же усну, но у меня случился приступ хихиканья, и Джун с Ксименой тоже не выдержали. Мы пытались утихомириться и закрывали друг другу рот руками.

Наконец, когда приступ хихиканья прошел и все стихло, Ксимена стала напевать в темноте. Она пела так тихо, что я не сразу узнала мелодию:

Нет, нет, нет нет нет, нет, нет.

Потом Джун подхватила:

Нет, нет, нет нет нет, нет, нет.

Я в конце концов поняла, что это за песня, и запела:

Нет, нет, нет нет нет, нет, нет!

И потом мы вместе запели шепотом:

Никто не может танцевать бугалу

Как я могу…

Никто не может кататься на роликах

Как я могу…

Никто не может танцевать бугалу

Как я могу…