Главная партия для третьей скрипки

Самолет из Лас-Вегаса прилетел в полночь. Супруг, привыкший спать при любой возможности, всю дорогу сладко сопел. Но Маруся не сомкнула глаз и теперь пребывала в крайнем раздражении. Какая глупость была отправиться в город порока со своим самоваром, да еще и крайне занудным! Какой там играть — муженек даже на бокс в MGM сходить не пожелал. И алкоголь цедил по капле — ему, видите ли, завтра оперировать! В итоге вышло абсолютно старческое времяпрепровождение: выставка Моне, фотографии у фонтанов «Беладжио», чинная прогулка по Стрипу.

Умом Маруся понимала: не злиться надо, а радоваться. Положительный муж, при хорошей зарплате, и прихоть ее исполнил — в Лас-Вегас свозил. А что занудный — так сама себе когда-то выбрала пару. Понимала: искрометный рубаха-парень быстренько сопьется или бросит. Лучше на себе женить тихонького, но перспективного. Сама муженька «лепила» — создавала условия, позволяла заниматься наукой. Пока тот получал копейки, на собственном горбу тянула семью. Наконец мечта сбылась. Талант супруга признали, он получил сумасшедший контракт, можно бездельничать в особняке на берегу моря. А радости — нет как нет.

Домой приехали в начале второго ночи. Супруг, по старой еще привычке, дисциплинированно отнес в стиральную машину носки с футболкой, протер руки дезинфицирующим раствором и отправился спать. Он решительно ничего не заметил. Зато Маруся — едва переступила порог — сразу замерла. Воздух в доме совсем другой. Все стеклянные поверхности надраены так, что огоньки в них мерцают. И повсюду смешные яркие вазы, в них ромашки — ее любимые цветы.

Она подождала, пока муж захлопнет дверь спальни, и решительно вышла из дома. Кузя с Геной, ночные крысы, все равно не спят. А если дрыхнут — ничего, слуг можно в любое время побеспокоить.

В окошке их домика горел свет. Маруся коротко стукнула, распахнула дверь. Никогда не видела, как парни целуются. Может, сейчас повезет?

Но сладкой парочки на месте не оказалось. Они ночами часто по пляжам уходили бродить. Зато ей навстречу вскочила девица. Нескладная, страшненькая. Глаза перепуганные и желтые, как у совы.

— Ты кто такая?! — напустилась на нее Маруся.

— Я? Я в гостях. У Гены с Кузьмой, — растерянно забормотала девчонка.

— А кто им разрешал звать гостей? — хмыкнула хозяйка.

Желтоглазая совсем скукожилась. Послушно произнесла:

— Простите. Я уйду сейчас.

И ринулась, подхватила с пола сумчонку.

Редкое смирение. Маруся чуть подобрела. Властно велела незваной гостье:

— Подожди. Где я тебя видеть могла?

В желтых глазах полыхнул испуг. Но потом дурнушка вдруг выпалила:

— Вспомнила! Вы приходили на праздник тенниса в академию. Еще выиграли конкурс по дартсу.

Да, это было круто. Толстые американские мужики — владельцы оружия, охотники! — аплодировали ее меткости. И приз, на удивление, оказался нужный — упаковка хорошего пива.

Тут и Маруся вспомнила:

— Ты, кажется, администратор? В теннисной академии?

— Была, — нахмурилась девушка.

— Почему была?

— Уволили. — Желтые глаза печально потухли.

Мария Олеговна хотела продолжить допрос, но осеклась.

В голове шевельнулась шестеренка.

— Все эти штучки с цветами — твоих рук дело?

Девушка робко улыбнулась:

— Да.

— Зачем тебе это?

— Просто так. Чтобы уют в доме был.

«Выгнать голубеньких? Нанять вместо них эту?»

Предложение уже рвалось с языка, но вместо этого Маруся произнесла:

— Пойдем со мной. Кофе выпьем.

Девица не осмелилась пискнуть, что ночь — покорно последовала за хозяйкой. И это Марусе тоже понравилось.

Привела гостью в кухню, предложила:

— Может, лучше коктейль?

— Как скажете, — снова согласилась девчонка.

С виду — абсолютно безъязыкое, беспомощное создание. Однако праздником тенниса именно она управляла. Значит, мозги имеются. И в доме сумела навести порядок.

А Марии Олеговне как раз такой человек и был нужен.

Причем совсем не в качестве домработницы.

* * *

Ждал ее там суд или нет, но Арина все равно летела в Россию.

Только вместо родной Москвы самолет нес ее в Санкт-Петербург.

Девушка не имела ни малейшего желания возвращаться в северную столицу. Но противостоять напору Марии Олеговны не смогла.

— Что тебе стоит? — уговаривала женщина. — У тебя, что ли, муж, дети плачут? Какая разница, куда лететь? Подумаешь, три дня лишних потратишь. Зато денег заработаешь. И меня выручишь. А потом — хоть в Москву. Хоть обратно сюда. Билет я тебе оплачу.

И Арина покорно согласилась исполнить чужую волю. В конце концов, веских собственных желаний у нее все равно не имелось. А выспаться в своей московской постели можно и через три дня, тут Маруся права.

Перелет прошел без приключений.

В Пулково Арина отправилась было к автобусам, но на полпути передумала. Вернулась к стае голодных таксистов. Выслушала цену — десять тысяч до центра. Торговаться, делать вид, что уходит, она не умела. Робко произнесла:

— Я могу только пятьсот заплатить.

— Тогда на трамвай, — приговорил предводитель.

Но самый пожилой из водителей выжидательно произнес:

— А за пять?

— Нету.

— Ладно. За две.

Пока ехали, ворчал:

— Зачем поехал? Выгоды никакой…

— А кто заставлял вас? — не удержалась Арина.