Главная улица

– Ожидание, ожидание… все чего-то ждет, – прошептала она и, высвободив руку, прижала пальцы к губам.

Ее наполняла тихая грусть.

– Мне хорошо. Так пойдем же домой, прежде чем мы станем несчастливы. Пожалуй, присядем на минутку вон на то бревно – послушаем тишину?

– Нет, слишком сыро. Но мне хотелось бы разложить костер, и вы сидели бы у огня на моем пальто. Я знаток по части костров! Мы с моим кузеном Ларсом прожили раз неделю в засыпанной снегом хижине в глубине Больших Лесов. Когда мы до нее добрались, там на очаге вырос целый купол льда. Но мы вырубили лед и набросали туда сосновых сучьев. Давайте разведем здесь, в лесу, костер и посидим возле него?

Она колебалась, согласиться или нет. Голова у нее слегка побаливала. Воля ушла. Все кругом – ночь, силуэт Эрика, осторожная поступь судьбы – все было неуловимо, как если бы она бестелесным духом скользила в четвертом измерении. В то время как ее душа блуждала во мгле, на повороте дороги вдруг сверкнули фары автомобиля. Кэрол и Эрик невольно отодвинулись друг от друга.

«Как мне быть? – подумала Кэрол. – Неужели… О, я не дам ограбить себя! Я не делаю ничего дурного. Если я настолько рабыня, что не могу посидеть с человеком у костра и поболтать, лучше мне умереть!»

Свет фар гудевшей вдали машины усиливался как по волшебству. Вот они осветили Кэрол и ее спутника и разом остановились. Из-за мутного стеклянного щитка прозвучал голос – раздраженно, резко:

– Эй вы там!

Она поняла, что это Кенникот.

Раздражение в его голосе сейчас же пропало.

– Гуляете?

Они поддакнули, словно школьники.

– Довольно сыро как будто? Поедем обратно. Подсаживайтесь сюда, на переднее сиденье, Вальборг!

Он повелительно распахнул дверцу. Кэрол видела, как влез Эрик, и поняла, что ей предоставляется самой открыть дверцу и сесть на заднее сиденье. Чудо, только что пылавшее до небес, мгновенно погасло, и она снова была докторшей Кенникот из Гофер-Прери, едущей на старой, скрипучей машине в ожидании головомойки от мужа.

Она со страхом подумала, что Кенникот скажет Эрику, и нагнулась вперед. Кенникот говорил:

– Ночью, наверно, будет дождь.

– Да, – сказал Эрик.

– Странная осень в этом году. Я не припомню такого холодного октября и вслед за тем такого мягкого ноября. Ведь девятого октября шел снег! А в этом месяце теплая погода держалась до двадцать первого. Кажется, в ноябре не выпало ни снежинки, правда? Ну а теперь снег может повалить в любое время.

– Да, может быть, – согласился Эрик.

– Жаль, что в эту осень у меня нет времени ходить на уток! Вы только представьте себе… – Кенникот говорил очень убедительно. – Один приятель написал мне с озера Мэн-Трап, что подстрелил за час семь крякв и двух нырков!

– Повезло ему, – ответил Эрик.

Кэрол словно и не существовало. Зато Кенникот проявлял бурную веселость.

– Берегись! – крикнул он какому-то фермеру, замедляя ход, чтобы объехать испуганных лошадей, – Schön gut!![16]

Она сидела откинувшись на подушки, забытая, озябшая, негероическая героиня недраматической драмы. Она приняла тяжелое и окончательное решение. Она скажет Кенникоту… Что она ему скажет? Она не могла объявить, что любит Эрика. Была ли она сама в этом уверена? Но она не станет молчать. Она и сама не знала, что было тому причиной: жалость к обманувшемуся Кенникоту или раздражение на него за то, что он воображал себя достойным заполнить собою жизнь женщины, – но она чувствовала, что вырвалась из ловушки, что может теперь говорить откровенно. О, что-то будет?

Кенникот между тем занимал Эрика разговором:

– Что может быть лучше, чем часок на тяге! От этого аппетит разыгрывается и… Черт возьми, у двигателя мощность как у авторучки! Должно быть, опять в цилиндрах полно нагара. Пожалуй, придется поставить новые кольца.

На Главной улице он остановил машину и любезно сказал:

– Ну вот, отсюда вам всего квартал ходьбы. Доброй ночи!

Кэрол вся насторожилась. Неужели Эрик так и уйдет? Безучастно он открыл дверцу машины и пробормотал:

– Доброй ночи, Кэрол! Я очень рад, что мы погуляли. Она пожала ему руку. Машина тронулась. Эрик исчез за углом аптеки на Главной улице.

Кенникот не замечал жены, пока они не подъехали к дому. Тогда он снизошел:

– Вылезай-ка, а я отведу машину. Пожалуйста, посмотри, не заперта ли задняя дверь.

Кэрол открыла ему. При этом она заметила, что все еще держит в руке сырую перчатку, которую сняла для Эрика. Она надела ее. Не двигаясь, стояла она посреди гостиной в мокрой жакетке и грязных галошах. Кенникот был непроницаем, как всегда. Оказывается, ей предстояла вовсе не такая простая задача, как выслушать его нравоучение, – ей надо было сделать так, чтобы он выслушал ее, чтобы он постарался понять те туманные вещи, которые она ему скажет, а не прервал бы ее на полуслове зевком и не ушел бы заводить часы и ложиться спать. Она слышала, как он насыпал уголь в топку, потом с топотом прошел через кухню, и действительно остановился в передней, и – так и есть – завел часы.