Главная улица

– Сент-Пол? Как! Вам он не нравится? Разве можно представить себе что-нибудь более живописное, чем вид с Верхней авеню на обрывы Миссисипи за Нижним городом и фермы, рассыпанные по склонам вдали?

– Все это так, но… Правда, я прожил в Сент-Поле и Миннеаполисе девять лет, окончил здесь университет и стажировал в миннеанолисской больнице, но все-таки… как бы вам сказать… здесь не сойтись так с людьми, как у нас дома. Я чувствую, что кое-что значу в делах Гофер-Прери, а в большом городе с двумя-тремястами тысячами жителей ты все равно что блоха на спине у собаки. А потом, я люблю поездки по деревням и охоту. А вы вообще знаете Гофер-Прери?

– Нет, я только слыхала, что это славный город.

– Славный? Скажу по совести… Конечно, я, может быть, пристрастен, но я видел множество городов – я однажды ездил на медицинский съезд в Атлантик-сити и провел около недели в Нью-Йорке! Но я никогда не видел города с более предприимчивым населением, чем Гофер-Прери. Брэзнаган – вы знаете? – автомобильный король – происходит из Гофер-Прери! Там он родился и воспитывался. И это чертовски красивый город. Много зелени – клены, тополя – и два живописнейших в мире озера тут же, под самым городом. У нас уже есть семь миль настоящих тротуаров, и с каждым днем прокладываются новые… А ведь сколько городишек довольствуются дощатыми мостками! Мы не из таких, уверяю вас.

– В самом деле?

(Почему подумала она о Стюарте Снайдере?)

– У Гофер-Прери большая будущность. Вокруг – лучшие молочные фермы и пахотные участки в штате; земля уже сейчас идет по полтора доллара за акр, а лет через десять, я уверен, дойдет до двух с четвертью!

– А… Скажите, вы любите свою работу?

– Не могу себе представить лучшей. Приходится много бывать на воздухе, а для разнообразия можно и на приеме посидеть.

– Я не в этом смысле. Я хочу сказать, она, верно, доставляет столько возможностей проявить сочувствие к людям?

Доктор Кенникот пренебрежительно усмехнулся.

– О, эти немцы-фермеры не нуждаются в сочувствии! Все, что им требуется, – это ванна и хорошая доза английской соли.

Заметив, что Кэрол поморщилась, он поспешно переменил тон:

– Я хочу сказать… я не хотел бы, чтобы вы приняли меня за старого коновала, который от всех болезней лечит английской солью и хиной. Но, знаете, мои пациенты – все больше заскорузлые фермеры, и с ними сам поневоле сделаешься толстокожим.

– Мне кажется, что врач может изменить облик всего общества, если только он хочет этого и ставит перед собой известные цели. Обычно он единственный образованный человек в округе, так ведь?

– Это верно, но, боюсь, большинство из нас быстро покрываются ржавчиной. Нас заедает повседневная рутина: роды, тифы и вывихнутые ноги. Нам нужны женщины вроде вас, которые бы нас тормошили. Вот вы действительно переделали бы город.

– Нет, куда мне! Я слишком ветрена. Представьте, я когда-то и вправду думала об этом, но до дела у меня почему-то так и не дошло. Да где уж мне поучать вас!

– Ну нет, как раз вы были бы тут на месте. У вас есть мысли, но есть и женское обаяние. А сколько женщин, право, присоединяются ко всем этим «движениям» и жертвуют при этом…

После нескольких замечаний о суфражистках он начал расспрашивать Кэрол о ней самой. Его ласковый голос и сила, исходившая от него, обволакивали ее, и она уже готова была смотреть на него как на человека, имеющего право знать, что она думает, ест, носит и читает. В нем было что-то надежное. Из малопонятного ей незнакомца он вырастал в друга, чья беседа дарила ей что-то новое и значительное. Кэрол отметила про себя ширину его могучей груди. Его нос, на первый взгляд неправильный и слишком крупный, вдруг показался ей мужественным.

Из этой сладкой сосредоточенности ее вырвал голос Марбери, подскочившего к ним и завопившего на всю комнату:

– Послушайте, чем это вы оба так поглощены? Гадаете друг другу или любезничаете? Позвольте предупредить вас, Кэрол, что доктор – заядлый холостяк. Идите сюда, пора поразмять ноги. Потанцуем или поиграем во что-нибудь!

Больше ей не пришлось беседовать с доктором Кенникотом, пока гости не стали расходиться.

– Мне было очень приятно познакомиться с вами, мисс Милфорд. Могу я навестить вас, когда буду опять в городе? Я бываю здесь часто – привожу тяжелобольных в клинику, знаете ли, или если что-нибудь случится…

– Ну что ж…

– Скажите мне ваш адрес.

– Спросите у мистера Марбери в следующий приезд, если вы вправду хотите знать.

– Вправду ли? Вот увидите!

II

О любви Кэрол и Уила Кенникота нечего рассказать, кроме того, что можно услышать в любой летний вечер в любом тенистом уголке. Биология и мистерия. В их речах была банальность и поэзия, в их молчании – удовлетворенность или трепет, когда его рука ложилась на ее плечи. Тут была вся красота молодости, впервые замеченной, когда она готова уже уйти, и вся обыденность ухаживания преуспевающего неженатого мужчины за миловидной девушкой, немного уставшей от служебной лямки и не видящей впереди ничего яркого, никого, кому она была бы рада себя посвятить.