Главная улица

Все уселись на пол и принялись за еду. Мужчины посмеивались, передавая по кругу бутылку виски, и хохотали: «Вот молодчина!» – когда к ней приложилась и Хуанита Хэйдок. Кэрол пыталась последовать ее примеру. Ей казалось, что она хочет быть пьяной и буйной. Но она лишь закашлялась и, видя неудовольствие Кенникота, с раскаянием отдала бутылку. Только потом она вспомнила, что решила отказаться от домашнего подчинения.

– Давайте играть в шарады! – предложил Рэйми Вузерспун.

– Давайте, давайте! – поддержала его Элла Стоубоди.

– Что ж, подурачимся! – снизошел Гарри Хэйдок.

Они выбрали шараду, где на долю Сэма Кларка выпала роль короля. Короной служила красная фланелевая рукавица, которую напялили на его большую лысую голову. Они забыли про свою солидность или делали вид, что забыли. Кэрол, увлекшись, воскликнула:

– Давайте создадим драматический кружок и поставим пьесу! Хотите? Сегодня было так весело.

К ее предложению отнеслись благосклонно.

– Идет! – поддержал ее Сэм Кларк.

– Да, давайте! Как хорошо было бы поставить «Ромео и Джульетту»! – простонала Элла Стоубоди.

– Это будет презабавная штука, – согласился доктор Терри Гулд.

– Но было бы глупо ограничиться любительским подходом к делу, – заявила Кэрол. – Мы должны сами написать декорации и действительно создать что-нибудь художественное. Предстоит уйма работы. Будете ли вы… Будем ли все мы аккуратно являться на репетиции, как вы полагаете?

– Еще бы! Конечно! А как же иначе? На репетиции надо приходить без опоздания, – согласились все.

– Тогда соберемся на будущей неделе и положим начало Драматической ассоциации Гофер-Прери! – провозгласила Кэрол.

Она ехала домой влюбленная в этих людей, которые мчались с ней по залитому луной снегу, устраивали непринужденные прогулки и готовились творить красоту на сцене. Этим решалось все. Она станет теперь наконец частицей города и в то же время избежит губительного яда провинции. И притом она освободится от Кенникота, не оскорбляя его, так что он сам не будет об этом знать.

Она торжествовала.

Месяц, теперь маленький и высокий, холодно глядел с высоты.

II

Несмотря на то что решительно все добивались чести присутствовать на заседаниях учредительного комитета и на репетициях, окончательно вошли в Драматическую ассоциацию лишь Кенникот, Кэрол, Гай Поллок, Вайда Шервин, Элла Стоубоди, чета Хэйдоков, чета Дайеров, Рэйми Вузерспун, доктор Терри Гулд и четыре кандидата: кокетливая Рита Саймонс, супруги Диллон и Миртл Кэсс, некрасивая, но бойкая девятнадцатилетняя девица. Из этих пятнадцати человек только семь пришли на первое собрание. Остальные по телефону сообщили о своих бесконечных сожалениях, неотложных делах и внезапном нездоровье и торжественно поклялись, что не пропустят больше ни одного собрания до скончания веков.

Кэрол была избрана председательницей и директором-распорядителем.

Диллонов ввела в этот круг она. Предположения Кенникота не оправдались: дантист и его жена не были порабощены Уэстлейками и оставались за бортом местного высшего общества, как и Уиллис Вудфорд, кассир, бухгалтер и администратор банка Стоубоди. Кэрол заметила однажды, как миссис Диллон медленно проходила мимо дома, где «Веселые семнадцать» играли в бридж, и, жалко скривив губы, поглядывала на великолепие избранных. Повинуясь порыву, Кэрол пригласила Диллонов в Драматическую ассоциацию, и, когда Кенникот бывал с ними резковат, она оказывала им особое внимание и гордилась собою.

Это довольство собой мирило ее с малочисленностью первого собрания и с назойливыми уверениями Рэйми Вузерспуна, что «театр должен быть искусством возвышенным» и что в «некоторых пьесах, безусловно, содержатся великие уроки».

Элла Стоубоди, считавшаяся специалисткой, так как она изучала в Милуоки «искусство красноречия», не одобрила интереса Кэрол к современным пьесам. Мисс Стоубоди так определила основное направление американской драмы: «Единственный путь к высокому искусству – это Шекспир». Но так как ее никто не слушал, она оскорбилась и сидела в стороне с видом леди Макбет.

III

Малые театры, которым предстояло года через три-четыре придать остроту американскому драматическому искусству, в то время еще были в зародыше. Но Кэрол предчувствовала грядущую революцию. Из случайных журнальных заметок она знала, что в Дублине появились новаторы, которых называют «Ирландской школой». Она смутно помнила, что некто по имени Гордон Крэг написал для них не то декорации, не то пьесы. Она чувствовала, что в этих новых бурных движениях драматического искусства разворачивается подлинная история, куда более значительная, чем в пошлых газетных сообщениях о важных сенаторах и об их по-детски высокопарных словесах. Все это было ей близко. Ей мерещилось, что она сидит в брюссельском кафе, а потом идет в веселый маленький театр, приютившийся под стеной собора.

Ей бросилось в глаза объявление на страницах полученной из Миннеаполиса газеты:

КОСМИЧЕСКАЯ ШКОЛА музыки, декламации и драмы объявляет спектакль из четырех одноактных пьес Шницлера, Шоу, Йейтса и лорда Дансейни.