Главные вещи

Мы обнялись, крепко-крепко, как родные, походили по остывающему песку, полюбовались закатом и разошлись по палаткам. В ту ночь ни он, ни я не сомкнули глаз. Я слышал, как отец ворочается в соседней палатке, вздыхает, и сам тоже не мог уснуть. Тяжело засыпать после феерических ощущений: не каждый день люди становятся близкими. Мы и не смогли заснуть. Выбрались, оставив Кирилла в мире сновидений, подкинули в затухающий костёр дровишек и уселись.

– Ты даже не представляешь, как приятно слышать такие слова, – поделился впечатлениями родитель. – Папа… Каждый мужик мечтает, чтобы его назвали папой… Я и не мечтал уже.

– Почему?

– Как тебе сказать… – Он почесал отросшую густую бороду. – Мы с женой когда поженились, грезили, что родим ребёнка – сына или дочь – не важно, кого. А в результате четыре года промучились, жена забеременеть не могла. Думали, что что-то с ней, а оказалось у меня… Простудил в юности… Лечился около полугода, потом заново попробовали… Дальше ты знаешь: про жену, про дочку.

– А почему снова не женились?

– Не хочу. Врачи сказали, что я бесплоден, своих детей у меня не будет. Зачем я женщине жизнь ломать стану?.. Нет, Егорка, так не надо делать.

– Но мы же тебе чужие.

– Нет, сын мой, вы мне теперь роднее всех на свете. Я для вас чужой, а вы мне родные: и ты, и Кирилл.

– А разве чужие дети могут стать родными?

– Кому-то и родные становятся чужими, а кому-то и чужие в радость… Тут от людей многое зависит. Нужен ему ребёнок или не нужен – каждый решает сам.

– А мы тебе нужны?

– Вы – нужны. Я вас очень люблю.

Во втором классе я учился один. Кирилл, подхвативший в конце августа вирусную инфекцию, провалялся три месяца в больнице, балансируя между жизнью и смертью, сутками спал, не приходя в сознание, и врачи не дали добро на возвращение брата в школу. Отец перевёз его домой, и они с бабой Томой по очереди ухаживали за ним, отпаивая чаем, настойками, натирая мазями от пролежней; и постепенно Кирилл поднялся на ноги, начал ходить – сначала понемногу, от кровати до туалета, потом больше, а через два месяца нашёл в себе силы возобновить тренировки в бассейне.

Плавать, надо сказать, мы научились здорово. На первых порах барахтались топорами, падали камнем на дно и никак не могли понять, как держаться на воде. Тренер ругался, объяснял заново, показывал, и два топора кое-как поплыли. День за днём, тренировка за тренировкой, – появилась уверенность, скорость. Вода становилась родной стихией, успокаивала, и два брата рвали и метали, пытаясь уложиться в нужное время. Хотелось хороших результатов, хотелось порадовать отца и бабушку, а может просто хотелось доказать самим себе, что кое-чего умеем.

Через месяц Кирилл плавание бросил. Объявил за ужином, что не хочет ходить в бассейн, а собирается записаться на вокал. Все застыли в неестественных позах, удивившись странному выбору мальчишки, но никто не бросился его отговаривать. Кирилл каждодневно разминал голосовые связки, напевая нелепые сочетания звуков и букв и доводя меня до истерического хохота, разучивал аккорды на отцовской гитаре, а на мои уговоры о возвращении на тренировки ответил категорическим «нет». Так закончились наши общие с братом интересы. Дороги жизни разбросали по разным стихиям.

Весной отец устроил нам сюрприз. Купил билеты на поезд и повёз по главным российским городам: Москве и Санкт-Петербургу. Мы побывали на Красной площади, погуляли по Арбату, послушали бардов, прошлись по Невскому проспекту, любовались Невой. В той поездке я впервые в жизни наелся до отвала мороженого и разных вкусностей, каких в Новом Уральске никто никогда и не видывал, и пообещал, что обязательно приеду сюда снова. Когда-нибудь, но приеду.

Обратно тряслись в дешёвом плацкарте. Прогуляли всё, что можно было прогулять, но отца не упрекали. Он показал нам тогда другую Россию. С большими улицами и толпами туристов, с забитыми прилавками и яркими неоновыми вывесками, с мрачным метро. В восемь лет не у каждого есть такая возможность. Нам, к счастью, повезло.

Второй класс я окончил со всеми пятёрками. Баба Тома день и ночь заставляла решать упражнения, складывать и вычитать цифры, зубрить таблицу умножения, проверяла домашние задания и оценки в дневнике, еженедельно посещала классного руководителя и даже записалась в родительский комитет. Так я вынужденно перевёлся в разряд отличников. Корпел над книгами и тетрадками и расслаблялся только на стометровке. Забывал обо всём на свете, плыл, плыл и плыл, упорно стремясь к поставленной цели, и в мае дождался похвалы от тренера.

– Ну что, Егорка, – сказал он, присев на корточки перед бассейном, – твои результаты резко улучшились. Сегодня ты показал время, близкое к юношескому рекорду города. Есть желание съездить на первенство области? Возможно там, в борьбе и конкуренции, ты сделаешь следующий шаг наверх. Согласен?

Отказываться смысла я не видел.