Главный герой 2

Дима чувствовал себя королём класса. В воскресенье на стройке напротив Диминого дома с крана упал руфер. Он летел и смешно двигал руками и ногами, будто шёл огромными шагами по воздуху, а потом лёг на землю и не двигался. Приехала полиция и скорая помощь. Но руфера не лечили. Дима знал почему, но решил думать, что руфер просто отдыхает. Ночью Дима отодвинул край занавески, долго заворожённо смотрел на силуэт крана и наконец спросил:

— Как тебе спится теперь?

Но кран не услышал, конечно. Утром в школе только и было разговоров. А Дима как очевидец каждому вопрошавшему заново пересказывал всю историю. Ему завидовали.

На перемене после «Окружающего мира» мальчики и девочки скучились у противоположных стен, робко поглядывая друг на друга, и уже не галдели в одной куче-мале, как обычно.

— Да я всё это уже знал, — Матвей деловито распечатал чупа-чупс.

— Я тоже, — Егор чеканил об пол маленький каучуковый мячик. — Пацаны на Железке ещё не такое рассказывали.

— А какое? — Дима сомневался, хочет ли услышать ответ, но понимал, что незнание темы, которая разогнала первоклашек по разным углам, расшатывает его лидерские позиции.

Матвей стукнул конфетой о зубы и повернулся к Диме. Палочка дерзко торчала из полуоткрытого рта.

— Ты что думаешь, — Матвей перекатил чупа-чупс под другую щёку, — только мы с девчонками так отличаемся друг от друга?

— А кто ещё? — Дима не дышал и не моргал.

— Дядьки с тётьками, мамки с папками, — Матвей потянул за палочку и конфета с причмоком проскочила у него промеж губ.

— Там же не зря всё так сделано, — Егор взглядом уткнулся в Димины брюки. — Это чтобы детей делать.

Половина из рассказанного Егором и Матвеем выглядело неправдоподобным и маловероятным, но в целом — волнующим и таинственно-притягательным. Однажды на физкультуре гимнастический мяч попал Диме в грудь. Ему показалась тогда, что на него наступил великан, и даже на белой футболке померещился след ботинка. Сейчас след ощущался уже под футболкой. Егор взахлёб рассказывал, почему мамы и папы спят вместе и что есть такие специальные положения… Тут Дима запутался в деталях — что кому и куда, но ботинок великана проник уже под кожу и ещё глубже.

Весь день Дима ходил растоптанный. Не поднимал на маму глаз. Молчал. На вопросы отвечал односложно. Сделал уроки. К вечеру из кухни вкусно запахло. Дождались папу. После ужина мама болтала по телефону, а папа уселся в кресло смотреть продолжение «Космической тюрьмы».

«Ну конечно! — Дима вспомнил про задание по литературному чтению. — Это же космическая тюрьма!» Сразу после урока, пока его снова не отвлекли расспросами о руфере, Дима успел немного подумать над отгадкой, представить, что же это может быть? Что-то похожее Диме попадалось в детском саду, но тут и вспоминать нечего — в первом классе детсадовскую чепуху не зададут. Хотя Дима ходил не в простой детский сад — в экспериментальный. Правда, это слово Дима и сейчас не каждый раз выговаривал. Мама тогда всем своим подругам показывала тетрадку и рассказывала, как туда правильно ставить плюсики и минусики. Когда Дима заслуживал больше плюсиков, мама рассказывала долго и весело, а когда попадались минусики — совсем не долго и спешила перейти к причёскам и разговорам про других тётенек.

Дима перебрал в голове мультики про супер-героев, истории о волшебниках, колдунах и магах, фильмы с мертвецами, роботами и пришельцами. Лучше космической тюрьмы ничто не подошло. Дима открыл альбом для рисования и почёркал карандашом по чистому листу: «За что, вообще, сажают в космическую тюрьму?» За свистнутый у бабушки в деревне пирожок? Слабовато. За такое и тут накажут. А вот за взятые у мамы без спроса сто рублей точно могут. Дима вспомнил, что хотел спросить у папы значение незнакомого слова. «Где же эта карточка?» — он полез в рюкзак и внезапно мысленно вернулся в деревню. Диму как будто учебником по голове огрели: «Вот о чём говорили Матвей и Егор…»

Летом, на мамином дне рождения, Дима объелся шашлыком и выпил, наверное, тонну газировки. Проснулся рано-рано. Утро робко пробиралось серым светом из-за тюля в комнату. В тишине сада, за окном, распевались птицы. Внизу живота покалывало. Дима лежал не шевелясь — боялся описаться. Явь путалась со сном. Кое-как встал и в полудрёме поплёлся к двери на террасу. Очень не хотелось будить маму с папой. Дима легонько толкнул дверь и посмотрел в щёлку. Родители не спали. Они странно двигались под одеялом. Папа навис над мамой, а она ему что-то говорила, закрыв глаза. То ли папа будил маму, то ли у них опять новая йога Дима не разобрался — он необъяснимым образом сразу понял, что мешать им нельзя и путь в туалет закрыт. Дима вернулся в кровать и вышел из комнаты, только когда за папой хлопнула калитка — он уехал в город.

Теперь ясно, кто заслуживает космической тюрьмы — такой, как на карточке Кристины Германовны. Тесной, тёмной, из которой не на что смотреть и некуда идти. Такие, как Дима, — всюду сующие нос. Дима вспотел. Щёки вспыхнули. Свет настольной лампы задрожал в такт ударившему в виски пульсу.