Главный калибр

— Прямо! — спокойно приказал адмирал.

Машина медленно подъехала к вражеской колонне.

Солдаты продолжали устало шагать.

— Налево! — вполголоса уронил адмирал. —-И не спеши.

Водитель повернул руль. Машина покатила вдоль колонны, вперед, туда, куда шагали гитлеровцы. Солдаты и офицеры косились на нее вполне равнодушно. Мало ли куда и зачем ехали эти офицеры. Несомненно свои. Разве неприятельские могут вот тйк медленно кдтить рядом, в открытой машине, и еще чему-то улыбаться? Для этого надо быть просто сумасшедшим. А форма… Они все в кожаных регланах, черных, как плащи эсэсовцев. Едут вперед, видны только спины. Кто и на кой черт будет их разглядывать. Да к тому же старший из офицеров в машине отвернулся и что-то показывает в стороне другим.

Вот и голова колонны. Ведущий ее гитлеровец почтительно откозырял едущему в машине «начальству». Благосклонно улыбнувшись, адмирал небрежно приложил в ответ два пальца к золоченному козырьку. Машина так же медленно — чтоб не запылить — обогнала солдат и покатила вперед. Адмирал до рези в глазах вглядывался в левую сторону шоссе. Вот наконец какой-то выходящий на него проселок.

— Туда! А теперь — полный газ!

Что подумали гитлеровцы об этом внезапном исчезновении машины? Но мало ли что бывает на войне!

Через полчаса адмирал и его спутники остановились в деревенской харчевне. Хозяйка предложила приготовить яичницу. Маленькая девчушка, дочь хозяйки, возилась с только что вылупившимися цыплятами. Одного из них — желтенького, нежно–пушистого — она подала адмиралу, пролепетала что-то. Адмирал гладил цыпленка одним пальцем, улыбался, и никто бы не мог подумать, что полчаса назад он разминулся на дунайской дороге с самой смертью.

Когда впоследствии я попросил его, уже вице–адмирала, Героя Советского Союза, кавалера тридцати восьми советских и иностранных орденов и медалей, поделиться каким-либо памятным эпизодом, характеризующим боевой опыт, он рассказал эту небольшую историю.

— Длилась встреча с вражеской колонной минуты три–четыре, — добавил он в заключение, = Может быть, пять…

В ПОДЗЕМЕЛЬЯХ БУДАПЕШТА

Была весна 1945 года. Рота автоматчиков 83–й бригады морских пехотинцев, высадившись с катеров Дунайской военной флотилии, вклинилась во вражескую оборону Будапешта. Но продвигаться дальше не удавалось. Моряки все же не унывали и тщательно обследовали все закоулки. Разведчики обратили внимание на канализационный люк.

А что, если воспользоваться им? Но люк на виду. Решили дождаться ночи.

Под покровом темноты люк открыли. Из колодца дохнуло смрадом. Двое смельчаков спустились в колодец, посветили фонариками. При свете их увидели довольно просторный подземный ход, который уходил неведомо куда. Света фонариков явно не хватало для того, чтобы разглядеть, где он кончается. Ясно было лишь, что подземелье тянется далеко.

— Попытаться пройти подземельем можно, — доложили смельчаки. — Но дух там тяжкий. Дышать трудно. Голова кружится.

Как же поступить? Уж очень заманчиво проникнуть подземным ходом в тыл врага. Чего–чего, а удара из-под земли гитлеровцы никак не могли ожидать.

Попробовали спуститься еще раз — стали задыхаться. Выход нашел командир роты капитан Александр Александрович Кузьмичев. Он вспомнил, что среди захваченных отрядом трофеев есть восемнадцать подушек с кислородом, которые медики по–хозяйски прихватили — на всякий случай. Теперь кислород оказался как нельзя более кстати.

В подземелье спустилось тридцать разведчиков — морских пехотинцев. Одна подушка приходилась па двоих. Сделает боец спасительный вдох–другой и отдает соседу. Лишь один разведчик рядовой Федя Шарипов, родом из Сибири, потерял сознание. Что делать? Назад податься невозможно — он был где-то посреди цепочки. Связали тогда ремни, подхватили его и потянули с собой волоком.

Продвигаться было трудно, очень трудно. Местами тоннель сужался настолько, что пробираться приходилось на четвереньках. Руки, колени покрылись черной липкой грязью. Так прошли примерно треть километра.

По пути попадались ведущие на поверхность вертикальные колодцы. Как ни хотелось хлебнуть свежего воздуха, как ни соблазнительна была мысль хоть приоткрыть крышку люка — их все же миновали. Опасались обнаружить себя преждевременно. Ведь одна–две гранаты сверху могли уничтожить всех.

Но вот еще один колодец. Чутье разведчиков подсказало: здесь можно попытаться. Осторожно, бесшумно главстаршина Уткин приподнял чугунную крышку, чуть–чуть — и глянул в щелку. Первое, что бросилось в глаза — это снег, хлопья снега. Пушистые и крупные, как клочья ваты, они опускались медленно и беззвучно. И это было плохо, очень плохо. На таком снегу разведчики неизбежно оставят следы, которые выдадут их, как зайца на первой пороше.

Но не возвращаться же назад! Разведчик приоткрыл люк побольше, высунул голову. Кругом стояли вражеские танки, пушки и автомашины. А люк пришелся как раз позади одного из танков. Разведчик ящерицей выскользнул на поверхность, отдышался, протянул руку в колодец:

— Давай.