Главный подозреваемый

– Вы, старший сержант, упустили сакраментальное: всех впускать! – крикнул Северин и щелкнул пальцами над головой.

– Чё? – донеслось запоздалое.

– Ой, Мома, как ты догадался?! Я только сейчас поняла, чего мне так хотелось, – сказала Таисия, входя в квартиру и тут же устремляясь в туалет.

Северин же прошел на кухню, достал мобильный телефон и сделал два коротких звонка. Оба были зафиксированы и даже записаны компетентными службами, но следователи не стали приобщать эти записи к материалам дела. Примем, что у них были для этого веские основания, и тоже не будем углубляться в этот вопрос, который может увести нас неизвестно куда.

Когда Таисия зашла на кухню, Северин меланхолично молол кофе в ручной деревянной мельнице.

– Так, Тайка, слушай меня внимательно, – сказал он, – этим ментам, которые наверху, не говори ничего, кроме паспортных данных. Что бы ни спросили сверх того, играй в молчанку, как говорят за границей – ноу коммент.

– Даже если спросят, какое сегодня число?

– А вот об этом – в особенности. Если ты вдруг вспомнишь, что сегодня пятница тринадцатое, тебя понесет, а куда тебя занесет, одному Господу Богу известно, да и тому вряд ли.

– А если спросят о тебе?

– О себе я сам скажу все что надо. Что бы ни говорил, ты соглашайся, лучше молча. Дело серьезное, тут одно неосторожное слово может привести к непредсказуемым последствиям.

– Ну, ты в этом, наверно, лучше меня разбираешься, – протянула Таисия.

– Хоть в этом, и на том спасибо, – проворчал Северин, впрочем, довольно добродушно, – ладно, сейчас заварю кофейку, ты выкуришь свою любимую сигарету, можно даже две, проникнешься серьезностью момента. У нас есть пока время, там – надолго.

Но дело наверху продвигалось довольно быстро, чего немало способствовало то, что часть списка сержант доверил заполнить самим свидетелям. Инициаторами выступили молодые люди из одиннадцатой квартиры, которые заявили, что они все время сидели вместе, глаз друг с друга не спускали, а из рук не выпускали бутылки с «Клинским», и вообще они в гости пришли, студенты, москвичи, вот и паспорта с постоянной регистрацией у всех есть. Засим и были отпущены восвояси, продолжать сэйшн и чтобы не мельтешили. Единственным оставшимся был уже известный нам Ромик, тот самый юноша, что вывел блондинку из квартиры погибшего. Блондинка, немного пришедшая в себя, сообщила, что зовут ее Вероникой Владимировной Дегтяревой и что она является подругой погибшего Говорова Вениамина Викторовича, с которым они намеревались отправиться в ночной клуб. Сержант начал иронично хмыкать еще при слове «подруга». Когда же шокированная этим Вероника с явным возмущением заявила, что она является владелицей модельного агентства, хмыканье усугубилось ироничной ухмылкой.

Забегая вперед, скажем, что хамство старшего сержанта при проведении опроса свидетелей послужило поводом для коллективной жалобы жильцов дома в УВД по городу Москва. Жалоба была признана обоснованной, старшему сержанту Утюжеву вынесли порицание и перевели из Центрального округа в Северное Бибирево. Но в описываемый момент всеобщее и единодушное возмущение сыграло даже положительную роль, выведя людей из естественного шока от вида близкой и неожиданной смерти.

Пропустим опрос уже известного нам Магомедова с легко представимыми вопросами и комментариями, возникающими у любого московского милиционера при виде лица кавказской национальности, и обратимся вместе со старшим сержантом к семейству врачей.

– Клацман Иосиф Давыдович, Клацман Мира Марленовна, проживаем в квартире номер восемь, – приосанившись, ответил доктор.

– Через «ы» или через «и»? – только и спросил старший сержант.

– По паспорту – через «ы»?

– А мне и нужно, как в паспорте, как на самом деле, я и сам вижу.

– Кузнецова Наталья Ивановна, в библиотеке работаю, а живу здесь, в шестой квартире, – поспешила сгладить напряженность полная женщина с приятным лицом, – а это Кузнецов Алексей Михайлович, – она ласково прикоснулась рукой к своему спутнику, – однофамилец, из соседнего подъезда, в гости пришел, – с каким-то девичьим смущением пояснила она, так когда-то давно, во времена ее молодости, смущались девушки, теперь так не умеют.

– Так и запишем – приходящий, – усмехнулся старший сержант, впрочем, довольно добродушно, на фоне предшествовавшего.

– Григорий Воркутинский, десятая квартира.

– Воркутинский, – протянул старший сержант без малейшей усмешки, цепко оглядывая того, задержался взглядом на руках, заглянул в глаза, спросил вкрадчиво, – в законе или как?

– В законе, – без малейшего смущения ответил Воркутинский, – член Союза писателей и международного ПЕН-клуба, тоже, между прочим, писательская организация.

– Понятно, – только и сказал старший сержант и обратился к последней паре: – Вернулись, наконец.

– Вот, – сказала в ответ Таисия и протянула паспорт, – это – все!

– Чащеева Таисия Алексеевна, – диктовал сам себе сержант, переписывая паспортные данные, – квартира номер три. Ну а вы? – он поднял глаза на мужчину.