Главный противник. Тайная история последних лет противостояния ЦРУ и КГБ

Встреча была подстроена, но я, кажется, был единственным человеком, кто понимал это. На протяжении последних нескольких недель шли споры — что делать с Восточной Германией после того, как она объединится с ФРГ? Администрация Буша приняла решение вести курс на поглощение Восточной Германии Западной, с твердым условием сохранения членства объединенной Германии в НАТО, даже если это нанесет ущерб внутриполитическим позициям Горбачёва. Даже если власть в Москве снова окажется в руках сторонников жесткой линии, объединение Германии останется реальным фактом. И вот теперь нам нужно было договориться о разделении труда в объединенной Германии.

Теперь, когда было достигнуто окончательное соглашение и до формального объединения, назначенного на 3 октября, оставалось несколько дней, бюрократы всего западного мира лихорадочно пытались приспособиться к новой германской реальности, и Оперативное управление ЦРУ не было исключением. На протяжении холодной войны Восточной Германией занимался советский отдел, а Западная относилась к компетенции европейского отдела. Объединение Германии создало бюрократическую проблему — кто должен отвечать за разведывательные операции в новой Германии?

Не было сколько-нибудь серьезных аргументов в пользу сохранения Восточной Германии в сфере ответственности моего отдела, если не считать, что там все еще оставалась Западная группа советских войск численностью около 400 тысяч человек. Однако большинство в советском отделе, особенно те, кто работал в Восточном Берлине, были с этим не согласны.

Бэртон Гербер был самым привередливым из всех «баронов» Оперативного управления в том, что касалось сферы его ответственности. Он никогда не посягал на чужую территорию, но и не позволял другим посягать на его собственную. С тех пор как я принял у него советский отдел, мы особенно не разговаривали, хотя у нас были доброжелательные, впрочем, порой весьма принципиальные обмены мнениями на еженедельных совещаниях у заместителя директора по оперативным вопросам. Он говорил мне, насколько сильное эмоциональное впечатление произвело на него падение 9 ноября Берлинской стены, и я делился с ним своими сходными чувствами по поводу той ночи в Берлине. И вот теперь мы собрались на совещание, чтобы определить, как каждый из нас будет решать свои задачи в Восточной Германии после объединения, до которого оставалось меньше 10 дней.

Гербер привел с собой четырех работников своего отдела — оперативников и администраторов. Я взял с собой Джона О’Рейли, который занимался у меня в отделе менеджментом и планированием. Встреча началась с обмена сердечными приветствиями и не обещала быть напряженной, хотя обе стороны многого от нее ждали.

Гербер был настроен на то, чтобы избежать конфронтации. Он открыл совещание ссылкой на совпадение наших интересов и на то, что мы работали на одного и того же босса — заместителя директора по оперативным вопросам. Он выразил уверенность, что мы сможем работать, постепенно разграничивая сферы нашей ответственности.

— Бэртон, — сказал я, прослушав его некоторое время, — зачем попусту тратить время? Через восемь дней появится единая Германия. Она будет в Европе и в НАТО. Она относится к европейскому отделу. Если ты хочешь ее — она твоя. Пусть твои кадровики поговорят с моими, и мы без всяких глупостей осуществим передачу.

Мои слова были встречены продолжительным молчанием. Потом Гербер, всегда остававшийся джентльменом, поблагодарил меня за предложение и сказал, что переговорит с заместителем директора и начнет эту процедуру. Я не сказал ему, что сам уже говорил с Диком Столцем о своем намерении отдать Восточную Германию. Он будет отвечать за объединенную Германию, а я буду наблюдать за Западной группой советских войск, все еще расквартированной в восточной зоне.

В момент этой встречи Пол Редмонд был в отъезде, и я не успел сказать ему о своих планах. Когда он узнал об этом, то просто взорвался:

— Какого х… ты отдал Бэртону Восточную Германию? У нас там полно работы.

— Потому что это было правильно, — отрезал я. — Пол, ради бога, через неделю она станет частью ФРГ. Зачем ты за нее цепляешься?

— Потому что это интересно — вот почему.

Я понял, что дело было не в его обычных колкостях, для него это действительно было очень важно. Это расхождение во мнениях еще более обнажило наметившийся разлад между мной и моим заместителем. За тот год, пока я руководил советским отделом, я начал испытывать беспокойство по поводу того, что некоторая часть руководства отдела как бы застряла во времени. Неужели они не видели, что пронесшиеся по Восточной Европе революции неизбежно должны были изменить роль ЦРУ? Печальная истина заключалась в том, что замкнутая субкультура советского отдела мешала расставаться с холодной войной. Как сказал Редмонд, дело было слишком интересным.