Главный противник. Тайная война за СССР

– Ничего такого не расскажу. В моей семье во время гитлеровской оккупации и войны с нашей страной погибло более 30 человек. В ту область мы ездили. Было это по линии матери. Гитлеровцы убивали жесточайше. Людей, которые выжили и остались в моем положении после нацистской оккупации, – мало, по пальцам пересчитать. Я был в том месте, я знал, я видел. И перед тем, как все это делать, начать, я нашел человека. Он действительно был в этом лагере и прошел через ад. Всю его биографию я взял на себя. А человека этого, с биографией, ставшей моей, постарался с помощью наших властей отправить в Израиль. Туда же выехал его отец. Дальше развивать эту тему я не могу. Впрочем, вот вам крошечный эпизод. Как-то в одной стране я пришел к адвокату оформлять сделку – покупал дом. И он неожиданно попросил меня рассказать что-нибудь о себе. Я начал, и вдруг на глаза у моего собеседника навернулись слезы. Он быстро остановил меня своим «данкешен, данкешен». Спасибо, дальше можете не рассказывать.

– Вы говорили с ним на немецком?

– Я знал этот язык довольно хорошо. Часто копировал правившего в то время канцлера. Мой немецкий с акцентом соответствовал моей легенде. И чтобы я соответствовал ей уж на все сто, я мог допускать некоторые ошибочки.

– Какая все-таки страна стала местом основного пребывания?

– Трудно сказать, какая. Все были главными. Мы ездили по миру.

– И сколько лет заняло это путешествие? Двадцать?

– Чуть больше, если быть совсем точными, то двадцать два.

– Скажите, чем все же вы занимались?

– Мы имели возможность и право заключать всяческие торговые сделки с любой страной и фирмой. Я главным образом занимался тем, что являлся посредником между покупателем и продавцом. За это получал проценты. И, конечно, использовал знакомства в разведработе. Сейчас вы спросите: «Как?» Если вам интересно, то в каждом государстве у нас имелись хорошо знакомые люди, которые прекрасно разбирались во внутренней обстановке и еще в политике. А в годы моей работы в разведке дома интересовались не только документальными данными, но и настроением населения. И публика, с которой мы были связаны, давала нам заведомо объективные сведения о ходе и состоянии дел. И об этом мы тоже сообщали.

– Если вы с Елизаветой Ивановной мотались по белу свету, то были человеком обеспеченным?

– Вообще-то, да.

– И сами сделали свое состояние?

– В какой-то степени.

– У вас были собственные агенты?

– Конечно! Иначе, зачем все затевалось? Были, и мы ходили, получали документы, пересылали почту в Центр – делали все, как принято и водится. Это уже обыденная и практическая жизнь каждого разведчика.

– Как поддерживали связь?

– У нас была двойная радиосвязь: Центр – к нам, и от нас – в Центр. Работала жена. Как-то с нами чуть не случилась неприятность. В первые годы аппарат был громоздкий – весил 16 килограммов. Это потом, за два десятка лет, технику усовершенствовали, и мы в последнее время получали уже модерн. А тот, пудовый, таскать никуда было нельзя, и спрятать тоже тяжело. И однажды утром читаем в газете, что вчера на соседней улице в таком-то доме произведен обыск на предмет пресечения работы нелегального радиоаппарата. Когда мы вышли из дома, где сняли временное жилье, по улице уже курсировали машины с антеннами – пеленгаторы. А получилось так, что как раз тогда, когда Елизавета Ивановна передавала в Центр, в аппарате испортился диод, и она была на связи дольше обычного. И будто бы ее засекли. Но повезло: наше жилище находилось по счастливому стечению обстоятельств на уровне их государственной радиостанции, которая тоже наверняка работала во время нашего сеанса с Центром. И мы оказались как бы в стороне. Заподозрили кого-то другого. Но рисковать было нельзя, и мы временно прекратили выходить на связь. Держали паузу три месяца.

– Михаил Исаакович, вы уже перешли на довольно подробное описание оперативных эпизодов, – в голосе старшего офицера, с любопытством Мукасею внимавшего, звучала искренняя тревога.

Куратор Саша только пожал плечами. Сам Михаил Исаакович смотрел куда-то вдаль своими столько повидавшими и сейчас невидящими глазами. Елизавета Ивановна сидела молча. Еще один – третий – старший офицер слушал рассказ Мукасея даже повнимательней моего.

– Михаил Исаакович, а нельзя ли еще один какой-нибудь эпизод, не обязательно оперативный? – все же решился я. – Да и когда будет готов текст, все покажу, чтоб не напутать.

Чуть-чуть – и полный провал

– Хорошо, я расскажу вам о нашей работе, – громким и ясным своим голосом сказал Мукасей. – Эпизод, как вы говорите, второй. Опять на ту же тему. Приехал к нам наш работник из Центра.

– К вам, в Европу?

– Этот человек мог подковать блоху. И так здорово устроил место, где мы могли временно прятать аппаратуру. Но в один из дней, когда он у нас работал, в гости вдруг нагрянули наши знакомые, которым объяснить присутствие в доме этого человека было бы крайне трудно. Наш умелец не растерялся, полез на чердак и терпеливо ждал под крышей три часа, пока люди не уехали.