Главный пульт управления

Под самым обрывом приткнулись к желтой полосе песка две белые и крутобокие, как птичьи яйца, прогулочные яхты. Их туго натянутые треугольные паруса казались пропитанными морской солью. Хотя между Бачуринским поселком и морем, хоть в одну, хоть в другую сторону, лежало, по меньшей мере, пол континента.

Рядом с яхтами на берегу стояли несколько мужчины с подвернутыми до колен брюками и две женщины – одна в длинном платье, другая – в ярком купальнике. Женщина в платье то и дело прижимала подол к ногам, пытаясь укротить порывы речного ветерка, но все время опаздывала. И настойчивый озорник обнажал ее по пояс, открывая полные не загорелые ноги.

Со стороны центральной аллеи долетала музыка, а прямо над их головами время от времени планировали к воде черно-белые речные чайки.

Майор сидел и раздумывал: вернуться ночевать к себе домой, в центр, или остаться здесь, в поселке, у Царевны-лягушки, на что та, похоже, рассчитывала. Такое времяпровождение являлось, разумеется, куда приятнее, чем одинокая ночевка в холостяцкой квартире. Но завтра в девять утра ему уже предстояло находиться на авиазаводе, в противоположном конце города. Причем, вместе с Гошей Пиготом.

Дело было вот в чем.

Тамошнее руководство заключило договор на ремонт своего заводоуправления с турецкой строительной фирмой. Причем, не удосужилось обеспечить изоляцию ее рабочих от своих режимных производственных площадей. В результате, турецкие штукатуры, маляры и сантехники почти беспрепятственно перемещались по территории оборонного предприятия, и неоднократно замечались вблизи секретных цехов. Причем, двое из них, согласно ориентировке, присланной из Москвы, подозревались российскими органами госбезопасности в качестве штатных сотрудников специального информационного департамента турецкой армии.

Иностранцы находились на территории России на законном основании и имели на руках положенные разрешительные документы. Поэтому, просто не пускать их на завод или выдворить их за пределы области, было невозможно.

Ефиму вместе с Гошей Пиготом предстояло провести серьезную беседу с директором авиазавода и его заместителем по строительству. Необходимо было убедить руководителей предприятия немедленно принять меры по ограждению производственных площадей от проникновения туда иностранных граждан. А еще лучше, – под каким-либо предлогом, расторгнуть договор, и обратиться для завершения ремонта к военным строителям.

Исходя из уже имеющегося печального опыта, майор опасался, что, если останется ночевать у Тесменецкой, то может не прибыть на авиазавод к девяти утра. Гоше придется вести беседу с руководством оборонного предприятия в одиночестве. И тогда впоследствии, подполковник своим воспитательным нытьем точно проест ему дырку в черепе.

В этот момент на волейбольной площадке вспыхнул конфликт.

Двое игроков сначала стояли друг против друга, размахивая руками, а затем дело дошло до нанесения ударов по обнаженным туловищам и возбужденным лицам. Игра прекратилась. Товарищи по игре столпились вокруг них, очевидно, пытаясь успокоить.

Но драка продолжалась. Ефим с Царевной-лягушкой повернули головы и наблюдали за происходящим.

Схватка кончилась внезапно и без всякой возможности для продолжения.

К драчливым единоборцам подкатил Шура Мамчин. Он схватил обоих волейболистов за шеи, пригнул к земле и в виде крючков повел к тропинке, ведущей с обрыва к реке. Поочередно Шура отправил их вниз и крикнул вдогонку какие-то слова, очевидно, доброе напутствие.

Оставшиеся игроки еще немного потолкались на краю обрыва, покричали друг на друга, но игра больше не продолжалась. Спортсмены, натянув на обнаженные торсы майки, отправились в сторону главной аллеи. А Мамчин, застегнув белую рубашку с закатанными рукавами, направился к скамейке, где сидели Ефиму с Царевной-лягушкой.

– Добрый вечер, Анастасия Вацловна! – наклонил инженер свой гладкий купол, словно только что протертый лосьоном после бритья.

– Привет, Шура! – кивнула та. – И чего это вас мир не берет? Как игра, так драка!

– Да, какая там драка, так, в шутку потолкались и все! – волейболист помигал черными щеточками ресниц и протянул Мимикьянову руку: – Добрый вечер, Ефим Алексеевич!

– Здорово, Александр Михайлович! – пожал упругую ладонь майор.

– Я чего подошел-то… Завтра пятница, мы у Генерала собираемся. Придешь, а, Ефим Алексеевич?

Услышав эти слова, женщина осуждающе подняла глаза к гаснущему небу:

– Ой, только бы пьянствовать, да болтать о всякой чепухе! Как устроена Вселенная? Да, из чего состоит материя? Да, откуда взялся Космос?.. Ну, для чего на это время тратить? – Тесменецкая даже фыркнула, показывая свое отношения к глупым мужским посиделкам. – И как только не надоест? Прямо, дети малые! Ефим Алексеевич не сможет! – решительно завершила она свою недовольную речь.

– Обязательно приду! – тут же пообещал Ефим, еще секунду назад собиравшийся из-за дел на авиазаводе отказаться от участия в философическом вечере.

Услышав это, Царевна-Лягушка негодующе вздернула брови и отвернулась.

– Ну, так мы ждем. Как всегда, в семь, – сказал Шура.