Главный врач

Титова слышала разговоры о самогонщице Ядвиге Плескуновой. Ее уже несколько раз штрафовали, изымали «технику», грозили судом, но занятия своего она так, видно, и не бросила. О потребителях Ядькиной продукции разговор особый. Как сделать, чтобы у самогонщиц горела земля под ногами, чтобы в магазине не продавали вино и водку? Наталья понимала, что одной ей все эти вопросы не решить. Тут нужно твердое слово сельского Совета. На заседаниях Совета бывают же и оперативный уполномоченный милиции, и заведующая сельским магазином, и директор совхоза. Неужели, если навалиться всем миром, нельзя решить этот вопрос? Ведь речь идет не о чем-нибудь, а о здоровье людей. Получается какой-то замкнутый круг. С одной стороны, делается все, чтобы людям жилось лучше, чтобы они были здоровее. А с другой, люди сами подтачивают свое здоровье. Вот лежит в закутке за печью и смотрит каким-то тупым взглядом Федя. Еще одно загубленное детство. Как навести в этом настоящий порядок? Но все это потом. Сейчас нужно осмотреть остальных…

— Сделаем вот как, — сказала под конец Титова. — Вас, Петр Луканович, возьмем в больницу, а потом, когда пройдет воспаление вен, направим на лечение от алкоголизма. И Марфу Сидоровну тоже. Федю — в специальную школу.

— Вы что, доктор! — приподнялся и занял угрожающую позу Царь. — Какой я алкоголик? Я если и пью, то не от хорошей жизни. Болезнь заставляет.

— Воспаление вен, Петр Луканович, от вашей бормотухи не проходит, а только усиливается. Вот и получается, что вы сами наносите себе вред.

— А если я не соглашусь?

— Лечиться?

— Да нет, насчет больницы я согласен.

— Тогда в чем дело?

— Я про ЛТП.

— Давайте сначала вылечим воспаление вен, а потом уже будем говорить об ЛТП.

— А я так точно не поеду, — сказала молчавшая до сих пор Марфа.

— Марфа Сидоровна, вы же еще молодая женщина. Посмотрите, в каких условиях вы живете. Неужели вам не стыдно смотреть людям в глаза?

— Стыдить нас нечего. Мы не за этим вас вызывали.

Уходила Наталья от Царей с обидой. Понимала, что обижаться на больных людей нельзя. И все-таки. Куда еще ни шло — Петр Луканович. Его воспаленные вены замучили. Но Марфа! Можно сказать, здоровая баба. И на тебе: «Мы не за этим вас вызывали».

На пороге амбулатории Наталью встретила медсестра Марина Яворская. Она работала первый год после окончания медицинского училища. Заветная мечта Марины — поступить в медицинский институт.

— Наталья Николаевна, вас разыскивает Инна Кузьминична. Ох и сердитая!

— Я же говорила дежурной сестре, что иду на вызовы.

— Катерина Мирославовна сдала дежурство и, наверное, ничего не сказала своей смене.

— Ничего, Марина, я сейчас объяснюсь с Инной Кузьминичной, и все уладится.

— Ой, миленькая Наталья Николаевна, как вы можете так спокойно? Я бы, кажется, места себе не находила.

— Ну-у, это уж ты зря. Нервы надо поберечь.

Давать советы другим дело несложное. Но самой сохранять спокойствие удается далеко не всегда. Не успела Наталья закрыть за собою дверь кабинета главврача, как Инна Кузьминична ошеломила ее:

— Где вы шляетесь?

Наталья не привыкла к хамству, а уж если и приходилось сталкиваться с грубостью, то тут же давала отпор. На этот раз попыталась разрядить обстановку каламбуром:

— Я не шляюсь, а была на приеме у Царя.

Норейко не понимала юмора и удивленно, даже с чувством некоторого участия спросила:

— У вас все в порядке?

— С головой, что ли? По-моему, да.

Поняв, что Наталья иронизирует, Норейко понизила голос:

— Вы что, уже не считаете нужным говорить, куда идете?

— О своем уходе на вызовы к больным я сказала дежурной медсестре.

— Не велика барыня! Могла бы сказать и мне лично, — уже не сдерживая себя, почти прокричала Норейко.

— Вас в это время не было на месте. Инна Кузьминична, если вы будете так вести себя, я просто уйду.

Наталья понимала, что хамы, если они не встречают спокойного, но твердого отпора, распоясываются еще больше. И наоборот. Злая собака увязывается за боязливым человеком, смелого она пропускает. На этот раз она, похоже, просчиталась.

— Наталья Николаевна, сколько всего было вызовов?

— Один. Но там нуждаются в помощи все трое.

— На один вызов у вас ушло… — Норейко посмотрела на часы. — Ушел час и сорок минут. Я вынуждена записать вам прогул и доложить в район, что вы используете рабочее время для личных нужд. Пока вы занимаетесь личными делами, я за вас вести прием больных и лечить их в стационаре не намерена. Понятно?

— Понятно. За меня вы не работаете. Свою работу я выполняю сама. Наталью уже смешила нелепость возникшей ситуации, и она не без озорства добавила: — А до чего хорош зимний лес! Вы когда-нибудь были зимой в лесу?

Норейко словно забыла, с кем имеет дело, — снова закусила удила:

— Значит, вы ходили в лес? Так и запишем. И не надейтесь на своего Корзуна. Он вам не помог ни тогда, когда вы угробили Терехова, ни когда наломали дров с инфекционной желтухой. Не помог и не поможет!