Главный врач

Смоленск. Ночь. После бомбежки горел вокзал. Машина с врачами, сестрами и санитарками остановилась неподалеку от театра. За несколько минут до этого здесь упала тяжелая бомба. Огромная воронка перегородила улицу. Напротив — многоэтажный дом. И тоже — с пустыми окнами. И окна эти тоже светились багровым светом. Багровый свет в пустых оконных проемах. Неважно, откуда он, этот свет, — от пожара, как тогда, или вечернего заката, как сейчас, — все равно есть в нем что-то зловещее.

И Алексею стало не по себе.

Ничего, на фронте и не такие коробки осваивать приходилось.

Он перешел на противоположную сторону, глянул еще раз на угрюмое здание и пошел дальше, уже не оглядываясь.

У Коваля было смуглое лицо с тонкими чертами и на редкость черные брови, которые никак не вязались с ярко-серебристой шевелюрой. Серые глаза из-за роговых очков смотрели внимательно и чуть насмешливо. Алексей подумал, что такие глаза должны быть у людей, много видевших в жизни, хорошо знающих цену и крупному и мелочам.

На кровати у стены лежала уже пожилая, но с моложавым лицом женщина. Приподнявшись на локте, она внимательно смотрела на Алексея.

— Меня прочат в главные врачи вашей больницы, — почему-то смущаясь произнес Корепанов поздоровавшись. — Так вот я пришел, чтобы посоветоваться с вами.

Коваль поправил меховой жилет, надетый поверх гимнастерки, потрогал очки и, указав на женщину, сказал с подчеркнутой официальностью:

— Дарья Ильинична. Жена.

— Простите, — еще больше смутился Алексей. — Я забыл назваться. Корепанов. Алексей Платонович.

— Садитесь, пожалуйста, — пригласила женщина и, обернувшись к мужу, попросила: — Ульян Денисович, дай стул, пожалуйста.

Алексей поблагодарил, сказал, что зашел всего лишь на минуту. Но, уступая настойчивым просьбам хозяев, снял шинель и остался уже на весь вечер.

До войны Коваль работал в небольшом городке под Ленинградом. Но о том, чтобы вернуться туда, и речи быть не могло, потому что жена серьезно заболела на фронте — тяжелый ревматизм приковал ее к постели. Когда закончилась война, им все равно было, куда ехать, лишь бы на юг. И они приехали сюда. Тут жила золовка, и она уступила им маленькую комнату…

Дарья Ильинична села на постели и, прикрыв ноги одеялом, стала командовать: «Убери книги со стола!.. Он себе совсем испортит глаза — столько читать при таком освещении…» «Ульян Денисович, перенеси, пожалуйста, лампу на шкаф…» «Ульян Денисович, разожги, пожалуйста, примус… Примус уже горит?.. Вот и хорошо. Теперь раскупорь, пожалуйста, банку с консервами. Нам отоварили мясные талоны в этом месяце свиной тушенкой… Вам за войну не надоела еще свиная тушенка, Алексей Платонович?» «Вы знаете, Алексей Платонович, когда нас демобилизовали, нам выдали по шесть килограммов сахара. Целое богатство. Но я успела приготовить варенье уже только из айвы. Вы любите варенье из айвы?»

Ульян Денисович прихлебывал чай и рассказывал.

— Кое-как отремонтировали три флигеля. У нас не завхоз, а золото. Гервасий Саввич. Даже не представляю себе, что бы мы делали без него… Так вот, отремонтировали три флигеля. Там сейчас лежат больные. Но что дальше делать, не представляю себе. Ничего нет. Ни гвоздей, ни досок, ни стекла. Я обращался куда хотите, даже в исполком. Но там, чтобы добиться чего-нибудь, надо стучать кулаком по столу. А я кулаком по столу не умею. Да что я!.. Тут посильнее были и то ничего не добились. Трудно. Настоящего администратора нелегко найти. Вот недавно приезжал сюда один, некто Бритван. Его тоже главным врачом нашей больницы сватали. Этот, пожалуй, справился бы. О нем как о хозяине чудеса рассказывают. А вот поди же ты… — Ульян Денисович развел руками. — Ходили они тут с Малюгиным, смотрели, полдня ходили. И жена этого Бритвана с ними. Интересная. Жгучая брюнетка. Глаза… Настоящая Кармен.

— Нет, вы только послушайте! — засмеялась Дарья Ильинична. — «Жгучая брюнетка. Настоящая Кармен». И я должна это слушать!..

— Ты же знаешь, что я всегда был неравнодушен к интересным женщинам, — рассмеялся Коваль. — Я старый эстет, и тут уже ничего не поделаешь. — Он опять повернулся к Алексею и продолжал рассказывать: — Когда этот Бритван приехал, я обрадовался несказанно. Вот, думаю, настоящий хозяин прибыл. Возьмется за дело. Отстроит больницу, и у меня будет, наконец, отделение. Это просто пытка, когда понимаешь, что больного надо положить на койку, а положить некуда.

— Ну и что же они, этот Бритван со своей красавицей-женой?

— Ходили, смотрели, приценивались. Потом уехали. А теперь вот вас присылают.

— А кто он по специальности — Бритван? — спросил Корепанов.

— Хирург. И, говорят, хороший хирург.