Главный врач

— Мало ли что делали в прошлом и что делают сейчас, — ответил Шубов.

— Но ведь человек с опухолью в легких обречен, — настаивал Корепанов.

— Знаю, — вздохнул Шубов. — Но с опухолью живут, и порой долго живут. А в том, что больная умрет во время операции или вскоре после нее, как ваш Леонов, я не сомневаюсь… Конечно, иногда приходится идти на риск. Но риск имеет свои границы, и тогда он получает название благоразумного. На такой риск я еще могу пойти.

«Что с ней делать? Неужели так стоять и смотреть, опустив руки? Нет ничего в мире страшнее, как стоять и смотреть на обреченного, опустив руки».

— А почему бы нам не отправить ее в Москву? — спросил Ульян Денисович.

«И в самом деле, почему бы не отправить в Москву, в клинику профессора Хорина? Иван Севастьянович как-то говорил, что они еще до войны делали подобные операции. Напишу ему», — решил Алексей.

Он в тот же вечер отправил письмо Ивану Севастьяновичу, приложил к нему выписку из истории болезни Бородиной, рентгеновские снимки.

Через несколько дней пришел ответ. Иван Севастьянович писал, что профессор Хорин разрешает направить Бородину в их клинику.

— Я вот о чем, — сказал Коваль, когда Алексей показал ему письмо. — Поезжайте вместе с Бородиной. И присмотритесь там, в клинике, ко всему. Поверьте, это на пользу: вам все равно придется вернуться к операциям на легких.

Корепанов сначала колебался. В командировку? Сейчас? Когда так много работы?

— У вас всегда будет много работы, — сказал Ульян Денисович. — Поезжайте.

И Алексей решился.

На следующий день он пришел к Малюгину просить разрешения сопровождать больную в Москву, с тем чтобы потом остаться в клинике на полтора-два месяца.

Малюгин заупрямился. Существует порядок. Надо запросить институт. Потом, когда будет получен ответ, — согласовать с министерством. Больную надо отправить как можно скорее? Согласен! Но не обязательно, чтобы сопровождающим был главный врач.

Алексей настаивал. Он должен ехать. И сейчас. И не надо никаких запросов. Там работает Иван Севастьянович. Да и руководитель клиники, профессор Хорин, не чужой человек: бывший главный хирург фронта. Хотите согласовать? Пожалуйста.

— Но это можно сделать и без меня. Гляди, к моему возвращению и ответ прибудет.

Малюгин сдался.

— Сейчас, — сказал он, — только Олесю Петровичу позвоню.

— А вы так не можете, чтобы не согласовывать? — спросил Корепанов.

— Могу, — сказал Малюгин. — Пиши заявление.

5

Накануне отъезда пришли гости — Ульян Денисович, Цыбуля и Лидия Петровна с мужем. Это был высокий широкоплечий человек, с простым немного грубоватым лицом и большими руками. Он стал прокурором еще задолго до войны. Сначала районным, потом городским, а сейчас вот — областным. До того как стать прокурором, он водил райкомовскую машину. А всю юридическую премудрость освоил заочно.

Алексею нравилась в этом человеке страсть к шахматам, молчаливая безудержная страсть.

Архиповна хлопотала на кухне. Лидия Петровна отправилась помогать ей и скоро вернулась, повязанная полотенцем вместо фартука.

— Мы решили вам в дорогу коржичков испечь с маком. Вы любите коржики с маком, Алексей Платонович?

— Да оставьте вы, ради бога, эту стряпню, — взмолился Корепанов.

— Пускай стряпает, — сказал Вербовой. — Как хирург она мне надоела. Так надоела, что хоть развод бери. А вот такая, в белом фартуке, нравится.

— Если бы вы знали, Алексей Платонович, как трудно жить под одной крышей с прокурором. Я всю жизнь больше всего боялась прокуроров. Так судьба-злодейка свела меня именно с прокурором.

— А чем они вам, собственно говоря, не нравятся, прокуроры? — спросил Ульян Денисович.

— У них мысли такие же сухие и абсолютно вразумительные, как фразы их обвинительных заключений.

— А разве это плохо, когда фразы вразумительны? — спросил Корепанов.

— Плохо, — ответила Вербовая, — они не оставляют места для размышлений. Они обозначают только то, что обозначают. А это скучно.

Вербовой внимательно посмотрел на шахматную доску, потом переставил фигуру и вдруг с досадой ударил кулаком по столу.

— Я сделал опрометчивый ход. И в этом виновата ты.

— Видите, — рассмеялась Лидия Петровна. — Он так привык обвинять, что даже после работы обвиняет.

— Ну, не мешай нам, Лидочка, — взмолился Вербовой.

— Вот это уже совсем другая интонация. Такая мне по душе, — рассмеялась Вербовая и ушла на кухню.

Гервасий Саввич вынул из кармана исписанный лист бумаги и положил перед Алексеем.

— Задание вам в Москву. Водопроводные краны, штепсельные розетки, выключатели и все прочее там.

— Хорошо, — сказал Корепанов. — Что смогу, достану.

— И ничего он не достанет, — сказал, обращаясь к Ульяну Денисовичу, Цыбуля. — Пустые это хлопоты.

Ульян Денисович возразил: он недавно был в Москве и видел — в хозяйственных магазинах есть все.

— Есть, да не про нашу честь. Все равно не купит. — Гервасий Саввич повернулся к Вербовому и спросил, есть ли в уголовном кодексе статья «про финансовую дисциплину».

— Есть, — ответил, не поднимая головы, Вербовой.