Главный врач

Ася ревниво следила за Алексеем. «Что у него с этой Мариной? С той минуты, как он увидел ее на сцене, его не узнать. Они обращаются друг с другом, как старые знакомые. А между тем, когда она вышла на сцену, он ее даже не узнал… Она в него обязательно влюбится, если не влюбилась уже. Я тоже была в него влюблена. Была? Нет, и сейчас… О, если б только… Нет, этого никогда не будет. Такие, как он, не прощают измены… Я ему совсем чужая. Он сам это сказал…»

Она вспомнила, как приезжала зимой. В Мирополье нет хорошей портнихи, а Леня привез изумительную шерсть на костюм — темно-синюю, почти черную. Вот и вырвалась в город на несколько дней, чтобы пошить костюм, а заодно и вот это платье. Сразу же после приезда позвонила Алексею, сказала, что придет в гости вечером, и тут же повесила трубку: думала, что он под каким-нибудь предлогом откажется от встречи. Но Алексей встретил ее радушно. На улице мела метель, а в комнате гудела печь, пахло теплом, и от этого было как-то по-особенному уютно и не хотелось уходить. А может быть, не хотелось потому, что Алексей в тот вечер был особенно внимателен, шутил, смеялся и вообще был удивительно похож на того Алешку Корепанова, которого так все любили в институте и которого любила она?..

Было уже около одиннадцати, когда Ася стала, наконец, собираться. Алексей попросил ее посидеть еще хоть немного. Нет, поздно уже, а до гостиницы далеко… Страшно… Она надеялась — нет, она была уверена, что он предложит ей остаться. Но он рассмеялся и сказал:

— Неужели ты думаешь, что я отпущу тебя одну?

И почему-то эти слова растрогали ее, так растрогали, что захотелось вдруг плакать.

Она прильнула своей горячей щекой к его щеке. Провела рукой по голове. Мягкие темно-каштановые волосы пахли, как и тогда. Как она помнит запах этих волос — тонкий, удивительно свежий!..

— Я не хочу уходить, — прошептала она. — Я останусь.

Он ничего не сказал, только медленно отвел ее руки. Она отошла, вернулась на свое место и заплакала. Она слышала, как он подошел к ней, несколько секунд молча стоял рядом, потом тронул за плечо.

— Не плачь, — сказал. — Не надо.

Она всхлипывала. Потом наощупь вынула платок из сумочки и подошла к зеркалу, поправила волосы, припудрилась, несколько секунд рассматривала себя, потом нервно рассмеялась:

— Дура зареванная.

По дороге в гостиницу она все время была задумчива, ежилась от холода и прижималась к Алексею. У входа, когда он, прощаясь, пожал ее руку, опять расплакалась.

— Ну, ладно, будет, — сказал Корепанов и впервые обнял ее. — Будет тебе.

— Ты не думай, что я с Леней так, без любви живу. Я его люблю, очень люблю. Но с тобой, понимаешь, с тобой я могла бы даже и эту любовь поделить.

Он усмехнулся, чуть отодвинул ее от себя и сказал, как говорят взрослые с капризным ребенком:

. — Глупенькая ты. Это игрушки можно делить.

Она отвернулась в сторону и опять вынула платок. Они стояли в темноте. Рядом, в нескольких шагах, покачивался освещенный фонарем круг.

— Ты не об игрушках думал, — проговорила она. — Ты хотел сказать, что можно делить постель, а не любовь. Я знаю. Ты мне когда-то уже говорил.

— Не обижайся…

Она ничего не сказала.

— Ты когда уезжаешь? — спросил он.

— Завтра, — ответила она и заспешила: — До свиданья, Алеша.

Но провела она в городе еще целую неделю и позвонила перед самым отъездом.

— Автобус уходит через сорок минут, — беззаботно смеялась в трубку. — Если хочешь проводить…

Он приехал.

Болтала она весело и непринужденно, будто ничего и не было. И того вечера тоже не было. И — обиды…

С тех пор они ни разу не виделись. И вот сейчас эта артистка.

Алексей познакомил Марину со всеми. Мильченко приветливо улыбнулся ей, пожал тонкую руку и сказал, что уже знаком.

Закуски и вина заказывал Бритван. По тому, как улыбались ему официантки, можно было понять, что он здесь свой человек. Бритван еще днем заказал уютную кабину на втором этаже, самую просторную, похожую на комнату, в которой сняли одну стену, чтобы виден был зал и слышна музыка. Здесь можно было и потанцевать.

Марина сидела у барьера и смотрела вниз.

— Странно, — сказала она. — Я в этом ресторане бываю почти ежедневно, а только сейчас обратила внимание на окна.

— Это временно, — сказал Мильченко. — Это еще в сорок пятом сделали, потому что не было нужного стекла. — Он посмотрел на Корепанова и рассмеялся. — А знаете, стекло, предназначенное для этого ресторана, похитил Алексей Платонович…

— Правда? — посмотрела на Корепанова Марина.

Он кивнул.

— Операционные застеклил.

Принесли закуски. Марина отказывалась пить, но Бритван настойчиво уговаривал, и она согласилась выпить «самую маленькую».

Заиграл оркестр.

— Пойдем танцевать? — обратилась к Алексею Ася.

— Да, идите танцевать, — сказал Бритван. — А мы тут втроем…

— Неудобно, — кивнул на зал Алексей.

— Пустяки. — Ася задернула шторы — сначала одну, потом другую. — Идем.

В кабине стало темнее и уютнее.

— Ты же знаешь, Асенька, что я плохо танцую, — сказал Корепанов.

— Значит, надо поучиться. Когда-то я тебя учила.