Главы для «Сромань-сам!»

Всё более-менее похожее на солдат в начале апреля было оттянуто восточнее, для участия в последней решительной битве/бойне за Берлин. Что и послужило основной причиной блокады Дюссельдорфа в разваленном на куски Третьем Рейхе.

16 апреля подполковник Юргенс с десятком соумышленников и подчинённых захватывает полицейское управление, бригадный генерал СС, шеф дюссельдорфской полиции, арестован и заперт в одном из кабинетов. Юргенс выдаёт адвокату Видерхофену письменный приказ (на официальном бланке, печать с орлом и свастикой, всё чин чинарём) провести переговоры с Американцами на предмет сдачи города без боя. Адвокат и ещё один член группы сопротивления, Алоиз Оденталь примкнувший по религиозным соображениям, отбывают исполнять порученное.

В последующие два часа здание полиции вторично захватывается, на этот раз взводом полицейских. Бригадный генерал СС освобождён из-под кабинетного ареста, пятеро заговорщиков арестованы, остальные скрылись в неизвестном направлении.

Тем временем Американцы чешут свои коротко остриженные затылки и никак не хотят верить адвокату, хотя военная разведка подтвердила — да всё сходится, на бумаге стоит печать полицейского управления Дюссельдорфа, без подделок, и приказ договориться с Американцами о мирной сдаче города написан грамотным Немецким языком.

Американцев понять можно — не так-то уж легко и крайне неохота остановить уже запущенную в ход махину из десятков тысяч пришедших в ход частей.

У Американцев и свой приказ имеется, от своего командования, на Английском, для исполнения которого на множестве аэродромов уже полным ходом идёт заправка и загрузка 800 (восьмисот) бомбардировщиков для ночного рейда на Дюссельдорф.

Чтоб отозвать/остановить такое, приходится похерить Основной Закон Войны (ОЗВ): мочи всё, что шевелится, а Воин-Победитель потом найдёт во что сувать.

Слава Богу (или присутствию Алоиза с его религиозными убеждениями) — Американцы поверили миссии адвоката-сопротивленца и отменили рейд.

Наутро, 17 апреля, адвокат д-р Видерхофен въезжал в спасённый город внутри головного танка М-4 колонны “Шерманов”. В районе Марктплац по броне башни танка щёлкнула пуля.

Стрелок-радист, рядовой Буковски дал длинную очередь в ответ. Из груды битых кирпичей и кусков раздроблённого бомбами бетона вскинулась швабра с белой, хотя и не слишком, наволочкой. Вслед за шваброй вышли пять пацанов — сопляки в форме ополченцев Фолксштурма.

Отто Хольцдорф остался лежать позади. Пуля 30 калибра пулемёта танка М-4 прошла на волосок от кружочка меди на груди. Тупой ублюдок и прыщавый девственник даже глаза не смог толком закрыть.

76 лет спустя из онлайн магазина винтажных раритетов значок продастся за 25 кусков в долларах США. А кто бы сомневался?. За всю историю Третьего Рейха всего 11 000 молодых спортсменов удостоились чести получить такой.

Дальше колонна двигалась без приключений. День был радостно тёплый. На тротуарах стояли Немцы средних лет в лысинах и шляпах.

Адвокат направлял колонну к зданию Schutzpolizei, уже пустому. Блондинки фройлянки на велосипедах пристраивались к танкам по бокам, крутя педали равномерно. Уж эти ушлые милашки своего не упускают…

Во дворе техучилища рядом с пунктом назначения воняло бензином и горелым мясом. В эту ночь тут расстреляли и сожгли пятерых умников спасших город от полного уничтожения. В их числе оберста Юргенса, который подписал приказ адвокату, которому поверили-таки Американцы, которые отменили казнь Дюссельдорфа назначенную на 01:10 ночи.

Примерно в то же время, подполковник Юргенс отказался, чтобы ему закрыли повязкой глаза и привязали к столбу, чтоб не упал прежде залпа (повязка и столб предусмотрены процедурой расстрела изменников родины по приговору военно-полевого суда (чистая формальность, длительностью в три с половиной минуты, в среднем)).

— Гезель! — крикнул Юргенс младшему лейтенанту, который его не приговаривал, но командовал отделением приводившим приговор в исполнение (и это надо же как совпало! Ведь по-Немецки “гезель” будет “братан, приятель, кореш” и с лейтенантом он был знаком по службе).

— Братан! — он крикнул. — передай привет моей жене!

(Да, есть категория тормознутых, что никак не вырастут из коротких штанишек щенячьей любви (подобный случай так именно и назван, термином puppy-love). Ну не лопух? Всего-то и нада — fick-fick-ficken кого где сгрёб и — вали дальше делать свою карьеру или собирать свой миллион).

— Да здравствует Германия! — прокричал затем Франц Юргенс.

(Кому, братан? Дулам карабинов? Тут микрофона нет. Какую тебе ещё нахер Германию? Ты щас лицом к лицу с ней!.

Хотя, конечно, крикнуть “за Сталина!” или, там, “за Черчилля!” как-то не совсем того, а чего-то крикнуть как бы надо… такое уж мы, люди, пафосное стадо).

Щёлкнул залп, трупы сожгли и закопали…

Но всё это произойдёт через 50 дней, а пока что Юля и Валя поспешают к ближайшему бомбоубежищу, и Валя, раскрасневшись то ли от скорой ходьбы, то ли от недавних игр, спросила Юлю второпях, задорно:

— Ну что, целка? Наши-то получше ебут, чем немчура?