Глаз бури

Смутно поздоровавшись с двумя палкинскими завсегдатаями – титулярным советником Ермолаем Чаплиным и подполковником Генерального штаба Чеховичем, Иосиф прошел через залу в кабинет и сам задернул за собой шторку. Зайцев немедленно подал херес и закуску, переменил пепельницу и свечу.

Иосиф не притронулся к еде и смотрел в стол, накрытый белоснежной крахмальной скатертью. Кусмауль вспомнил свою встречу с Тумановым и хрустнул суставами пальцами. Нелетяга дернулся и заговорил.

– Что вам угодно теперь, Густав Карлович? Зачем звали?

– Иосиф, мы с вами давно знаем друг друга, – осторожно заговорил Кусмауль. – И, полагаю, общность наших интересов такова, что я вполне могу вам доверять…

– Не знаю, – Иосиф качнул головой. – Сами решайте. А только я – не напрашиваюсь.

– Хорошо. Я решился, – Кусмауль отхлебнул из кружки. – У меня есть теперь к вам предложение, касающееся вашего хозяина, Михаила Михайловича Туманова.

– Туманов не хозяин мне! – Иосиф резко вздернул подбородок, черные глаза его гневно блеснули. И тут же словно устыдился своей вспышки, добавил куда мягче. – Я не имею и не имел чести состоять у него на службе, и впредь…

– Ладно, – кивнул Кусмауль. – Тогда мы будем говорить о человеке, кровом и иным покровительством которого вы время от времени пользуетесь. Так подойдет?

– Да, – подтвердил Иосиф, снова впадая в прежнее уныние.

– Выслушайте меня. Обстоятельства сложились таким образом, что я собрал… у меня в руках оказались некоторые сведения, представляющие для вашего хозяина… гм, простите, для вашего… гм, друга несомненный интерес… Кроме того, как вы, наверное, знаете, ему грозит обвинение в убийстве девицы Федосовой, а совокупность улик…

Глава 37 В которой Туманов узнает имя своего отца, становится основателем кухмистерской и вспоминает, не учился ли он в Пажеском корпусе

– Ну и что он реально знает и может? Как ты рассудил? – спросил Туманов, внимательно глядя на сидящего перед ним Иосифа. Иосиф жадно поедал с тарелки большой кусок жаренного мяса, заедая его хлебом и запивая красным вином.

– Даже не знаю, как тебе и сказать, мой герцог…

– Говори прямо, пожалуй, не ошибешься.

– Он, судя по всему, раскопал, кто твои настоящие родители…

– Брехня! – Туманов пренебрежительно махнул рукой. – Брехня для Софьи и читательниц ее романов. Сорок лет без малого прошло! Все концы давно сгнили… Да и что мне, если и так? Что он скажет? Выяснил доподлинно, что твои, Мишка, родители – ломовой извозчик Иван Кривоносов и девица Агафья Спиридонова, оба нынче покойники… И на кой мне это теперь ляд? Подтереться такой информацией! Дельное-то что у него есть?

– ОН знает, кто копает под тебя, и утверждает, что это как раз с твоими семейными делами и связано…

– Брехня три раза! Это мы тоже выяснили. Играет Костя Ряжский. Один или с кем-то – вопрос. Проще предположить, что с Ксенией. Софья намедни мне проболталась, что ходила к Константину из моих интересов и уговаривала его признаться и перестать мне вредить. Дитё малое, одно слово!

– И что ж он ей ответил? – с интересом спросил Нелетяга.

– Сказал, понятно, что ни сном, ни духом. А она ему, конечно, поверила. Как же – слово дворянина! Тьфу! – Туманов скорчил зверскую и одновременно пренебрежительную гримасу. – Но она же мне рассказала, что у него дома полно книг по всей этой мутотени, которой нынче Ксения увлекается. Стало быть, вполне могли, голубки, спеться… А насчет семейных дел – это уж вообще бред сивой кобылы. Что ж – князья Мещерские мне сродственники? Или Костя Ряжский? В общем, дурит нас с тобой хитрый немец… Но это уж ему и положено. Да! А чего же он хочет за всю эту, с позволения сказать, информацию?

– Вот тут самое сомнительное. Хочет он всего лишь пропавший сапфир – Глаз Бури, если я правильно помню?

– Ну и дурак! – окончательно утвердился в своем мнении Туманов. – Если уж он этого не сумел понять, так что ж про другое-то талдычить… Право, я о немчуре лучшего мнения был!

– Да и он о тебе! – не удержался Иосиф.

– Как это? – мигом встрепенулся Туманов.

– А так! Когда я ему всеми возможными клятвами поклялся, что сапфира у тебя нет… А у тебя ведь его нет, мой герцог? – Нелетяга испытующе поглядел на Туманова. Тот сплюнул. – В общем, он после выразился в том смысле, что, когда копал под тебя, рассчитывал на хорошую драчку, а ты едва ли не лапки сложил…

– Я лапки сложил?! – удивился Туманов. – Это в том смысле, что не стал его в его же кабинете башкой об стол бить? Так меня бы разом и повязали…

– Совсем не в том смысле, – Иосиф покачал головой. – Я сто раз говорил тебе, что мужчины определенного душевного и телесного устройства сопутственно обладают тонко развитой эмоциональностью, каковая и позволяет им…

– Да ладно тебе славить-то! – огрызнулся Туманов. – Говори толком…

– Просто Кусмауль с первой встречи заметил то, что и для меня очевидно, – деловито сказал Нелетяга. – Ты печален, мой герцог. И эта печаль снедает все твои силы…