Глаз бури

«Спать! – вслух приказала она себе. – Немедленно спать! Завтра приезжает Михаил и так или иначе все прояснится. Может быть, Иосиф сумеет понять, кто и за что убил бедную Лизу… А ведь она все-таки купила азбуку и пыталась по ней научиться читать. Теперь уж не научится… Черт! Черт! Черт! Спать!»

– ВЫ звали, Софья Павловна?! – в комнату просунулось расплывчатое в темноте лицо Ариши. Длинная белая рубаха мела дощатый пол.

– Нет, нет, Ариша! Это я о своем. Иди, спи.

– Полнолуние нынче, – помолчав недвижно, заметила девушка. – Бесы гуляют. Оттого и тревожно.

– Да. Возможно, все дело именно в гуляющих бесах, – согласилась Софи, отворачиваясь к стене. – Ты иди, Ариша, спи.

– Спокойной вам ночи, – горничная развернулась, и глянув через плечо, тихонько добавила. – А только иконку хоть какую в комнату поставить бы надобно… И чего противитесь? Коли не веруете, разве мешать станет? А нечистому – убыток…

– Потом, потом! – Софи, не оборачиваясь, протестующе замахала рукой. – Завтра, Ариша! Богословские споры вести я нынче, уж прости, не расположена…

Горничная тихонько вышла, притворив за собой дверь. Холодный свет луны рисовал на полу голубые ромбы. В разросшемся кусте орешника за окном неуверенно пробовал голос первый соловей.

Глава 36 В которой Кусмауль допрашивает Туманова и встречается в ресторане с Иосифом Нелетягой. Софи вспоминает Оле Лукойе и грустит во время ночного дождя

Туманов сидел на стуле тяжело, вдавившись задом в вытертое сиденье и опираясь об стол локтями. Глаза его были обведены темным, веки припухшие, губы обветрены и плотно сжаты. На скулах ходили желваки. Он был опасен и напоминал поднятого охотниками медведя.

Кусмауль находился у себя, в знакомом кабинете и потому ничего и никого не боялся. Он предвкушал. Множество удобных и приятных мелочей окружали его и оказывали ему поддержку. Пепельница с фигуркой богини правосудия (сам Кусмауль никогда не курил, берег здоровье, но чтобы разговорить посетителя, иной раз приходилось потерпеть дым…); чашка саксонского фарфора с видом Рейна (в ней он пил чай); щипчики для сахара с посеребренными ручками; письменный прибор из редкостного, коричневатого малахита… Все это и многое другое всегда находилось под рукой и обеспечивало старому следователю ощущение относительной устойчивости и неизменности мира. Конечно, он понимал, что все эти вещи скорее всего его переживут, и после его смерти малахитовый прибор будет также служить кому-то другому, кто и имени-то Густава Карловича знать не будет, но… Думать о подобных предметах – вредно для нервов и пищеварения. Потому не следует…

– Такое у меня ощущение, что мы с вами и прежде видались, Михаил Михайлович… Где бы это и по какому поводу? Не припомните ль?

– Не знаю, – Туманов равнодушно пожал плечами. – Может быть. Не помню.

– А позвольте спросить, где вы находились 17 числа данного месяца, с пяти до десяти часов вечера? Опишите подробно все ваши действия и места, которые посещали…

– Я ездил по городу. Это может подтвердить мой кучер, Мартын. Впрочем…

– Впрочем, Мартын, как на грех, немой! – не скрывая язвительности, подхватил Кусмауль. – Странно, не так ли? И вообще непонятно – зачем держать на службе немого кучера? Разве что для того, чтобы он не мог никому рассказать того, чему был свидетелем… Как же он?…

– Лошади его понимают. А боле мне… Речь он по губам читает лучше иных, которые слышат… Что ж, правильно, если б я его выгнал и он в тати пошел?… Заезжал я потом куда-то, выпить, поесть… Должно быть, там обслуга меня вспомнит…

– А не встречались ли вы часом с убитой девицей, Лизаветой Федосовой?

– С убитой не встречался, а живьем, да, видал ее в тот день.

– Прекрасно! Прекрасно! И с дворником разговаривали?

– Кажется, да. Но это я точно не помню.

– А что ж за дела у вас были с покойной? Вроде бы и не должно быть никаких…

– Мои с ней дела никого не касаются. А что до ваших вопросов, так я Лизу не убивал. Напротив, если б знал, кто это паскудство смастрячил, самолично бы ему шею свернул. Лиза нравилась мне… родственную душу я в ней чуял… ежели вы можете такое понять…

– Понять я, дорогой Михаил Михайлович, могу все, что угодно. Правда мой собственный профессиональный опыт говорит, что чаще всего убивают друг друга как раз именно-таки родственные души. Чужие как-то стороной расходятся… Да и факты, как известно, упрямая вещь. А они говорят, что вы в тот день были последним, кто видел девицу Федосову живой. К тому же в спине ее нашли нож из вашего заведения…

– Да что я, по-вашему, вовсе идиот?! – возмутился Туманов. – Проще было бы уж карточку оставить. С именем и адресом…

– Это-то я и сам понимаю, – вздохнул Кусмауль. – Но ведь могло случиться и так, что вас кто-то спугнул, и вы просто не успели забрать улику…

– Послушайте… – Туманов привстал.