Глаз бури

Дашка молчала, глядя в пустую чашку с кофейной гущей на дне, и о чем-то раздумывала. Розовые груди едва не вываливались из корсажа. Маленькие прищуренные глазки почти скрывались круглыми щеками. Аккуратно нарисованные брови напоминали ручки от чугунка. Кусмауль с раздражением поймал себя на том, что ему едва ль не жаль с ней расставаться. Привык, сам не заметил, как, но – привык. К ее наивной вульгарности, к глупой восторженной улыбке, с которой она выслушивала все, что он ей говорил, к ее замедленной речи с обилием уменьшительно-ласкательных словечек, и даже к тому, что всегда особенно бесило – любую инструкцию ей надо было повторять по два-три раза, чтобы хоть как-то усвоила. «Один как пес, – подумал он. – Никого нет вокруг, до чего дошел – к агентам привязываюсь. Да еще к каким…»

Кусмауль оглядел задумавшуюся Дашку и горько улыбнулся. Способность посмеяться над собой всегда высоко стояла в иерархической системе исповедуемых им ценностей.

– Густав Карлович, миленький! Не гоните меня! – вдруг горячо сказала Дашка, наваливаясь тяжелой грудью на стол.

– Куда не гнать? – не сообразил Кусмауль.

– Позвольте и дальше на вас работать. Я сумею полезной быть. Поверьте. Меня же все за дуру держат и никто не опасается. Я могу… Вы мне скажете, чего вам надо, я и… Не гоните, миленький!

– Дарья! – такое в долгой жизни Кусмауля еще не случалось. Чтоб молодая девушка, невеста, намеревающаяся начать добропорядочную жизнь, сама просилась в полицейские агенты… – Пускай. Но зачем тебе? Из-за денег?

– Не сумею объяснить. Пыталась сообразить, в голове не складывается. Деньги свои – это да, это я уж привыкла. У нас-то своеобычно, чтоб у мужика, у мужа, я хотела сказать. Счета он ведет и все… Но не только это. Мне в булочной-то, да в пекарне, да замужем… Вот вы, когда мясо едите, соус перченый или уж чесночный сверху кладете?

– Перец раздражает слизистую оболочку желудка, – наставительно сказал Кусмауль. – Да и мяса я стараюсь есть поменьше, отдавая предпочтение фруктам, кефиру и овощам. Эта диета считается специалистами наиболее полезной для организма и способствующей долгой и здоровой жизни.

– Ну вам-то и не надо, – подумав, утвердила Дашка. – У вас и так жизнь интересная… Преступления кругом, злодеи всех мастей… – Кусмауль открыл было рот, чтобы возразить, но тут же закрыл его. С кем он собрался спорить? – А мне это все вроде перчика станет… В булочной-то… Понимаете?

– Интересный оборот, – пробормотал Густав Карлович. – Ладно, Дарья, я подумаю. Вот зайдешь за вещами Федосовой, тогда и обговорим.

– Спасибо, благодетель! Так и знала, что не оставите! – снова повеселевшая Дашка потянулась чуть ли не чмокнуть следователя в щеку, но вовремя окоротила себя. Кусмауль крепко смежил веки.

В уже знакомых экзотических покоях было как-то ощутимо темнее, чем в прошлый раз. «Это потому что осень наступила», – попыталась успокоить себя Софи, но тревога и тяжесть никуда не девались, давили на плечи.

Анна Сергеевна полулежала на тахте, завернувшись во что-то шерстяное и почти скрывшись за жаровней, приподнятой над полом на тонких чугунных ножках-прутах. Карие глаза блестели в полутьме, облетевшие ветви мокро скреблись за окном. Голос женщины звучал глуховато, а в речи отчетливо слышался незнакомый Софи акцент.

– Лила… – Саджун внимательно оглядела стоящую посреди комнаты девушку и горько улыбнулась.

– Что, простите? Или кто?

– Лила – это наш мир, игра, в которую играют боги. Божественная игра. Иногда она получается невероятно забавной.

– Вы так верите? – живо переспросила Софи. – Ваши боги признают понятие «забавно»? Они шутят? Играют?

– Ну разумеется. В мире очень много смешного. Разве боги этого не видят?

– Мне они нравятся, – безапелляционно заявила Софи. – Когда-то, еще девчонкой, я поспорила с братом и специально, с карандашом прочитала все четыре Евангелия. Вы знаете, что это? – Анна Сергеевна кивнула. – Так вот, он, Христос… Он не только ни разу не засмеялся, не пошутил. Он даже не улыбнулся. Как жить христианину?… А сколько у вас богов? Как их звать?

– Примерно тридцать три миллиона, – улыбнулась Саджун. – Не думаю, что вам это подойдет… Впрочем, есть еще Будда. Он тоже часто улыбался…

– Тридцать три миллиона?! Гм-м… Я, пожалуй, подумаю… – несколько обескуражено отозвалась Софи.

– Конечно, – согласилась Анна Сергеевна. – Вопрос серьезный, торопиться не стоит…

Софи моментально уловила насмешку, привычно вздернула подбородок и накрутила на палец локон.

– Я получила ваше письмо, и вот – пришла. Чего ж вы меня звали?

– Я подумала, вы должны знать, – Анна Сергеевна тяжело повернулась на лежанке, достала откуда-то довольно большой, заляпанный сургучом конверт. – Теперь вижу, не ошиблась… – карие глаза еще раз мазнули взглядом вдоль фигуры молодой женщины. Софи поежилась, на миг ей показалось, что Саджун видит ее насквозь. – Вы читаете по-английски?

Софи побледнела и спрятала руки за спиной.

– Очень плохо и… Я не хотела бы читать письмо, адресованное вам. Я не понимаю…