Глаз бури

Пусть будет так. Все мы проходим мимо. Если нет богов, или они бессильны, пусть властвует дхарма, нелепо похожая на огромную вселенскую шарманку. Как фигурки, ездящие по кругу в итальянских часах, поблагодарим друг друга за встречу. Если сумеем, если хватит сил. «В конце концов, еще один шрам на моей шкуре уже не имеет особого значения», – цинически думает он, и принимается остервенело, до мяса обгрызать заусенцы на пальцах.

Ариша, подпоясанная рушником, чтобы масло не брызгало на юбку, жарила на сковороде грибы.

– Гляньте, Софья Павловна, как красиво выходит, – позвала она.

Софи отложила книгу, вышла в закуток, торжественно именуемый кухней.

– Вот эти, красные – это моховички, белые – сыроежки и боровики, а черные с синевой – подосиновики, – объяснила Ариша. – Картина прямо!

Разноцветные грибы на сковороде и впрямь смотрелись красиво, а главное, дивно пахли. Софи облизнулась.

– Скоро ль готово? – спросила она.

– Грибы-то уж сейчас. Так еще надо картофелю уварить, к ним-то, – заметила Ариша.

– Знаешь, Ариша, я, пожалуй, картофель ждать не буду, – просительно сказала Софи. – Так съем. С хлебом и сметаной. Очень уж приглядно. Слюнки текут… Молочко ведь у нас в крынке осталось?

– Непорядок, – вздохнула Ариша.

С тех пор, как Софи взяла Аришу в прислуги, ее беспорядочному питанию пришел конец. Экономная Ариша, используя самые дешевые продукты, умудрялась всегда готовить по крайней мере два блюда. И «кусочничать» барышне не давала. Оказывала, как называла это Софи, «психологическое давление». Не то, чтоб возражала или ругалась (на такое девушка и помыслить осмелиться не могла), просто стояла в дверях немым укором, сунув руки под передник, а когда Софи, читающая в кресле и машинально жующая горбушку с вареньем, поднимала вопросительный взгляд, говорила кротко и указательно: «Похлебка поспела. Горяча и духовита. Принесть?»

– Ну Аришечка, ну дай грибочков тарелочку, ну один разочек! – умильно запела Софи.

– Ну ладно, – уломалась Ариша. – Сейчас сметаны покладу, припеку и…

Договорить Ариша не успела.

Петя Безбородко вошел необычно решительный, со складкой между светлых бровей. Вслед за ним влетел запах скошенных лугов, лошади и нагретой кожи. Ариша от внезапного смущения юркнула за плиту вместе с деревянной ложкой, которой мешала грибы, и даже не поздоровалась с гостем.

– Здравствуйте, Софья Павловна! Вот, приехал узнать, как вы, да и вообще… Давно не видались.

– Что ж, проходите… проходи, Пьер.

Петя прошел, сел в кресло, положил ногу за ногу, смотрел многозначительно. Софи терялась в догадках. Аккуратные слова и фразы летали от одного к другому, как у господских детей, играющих на лужайке в яркий, но давно надоевший им мяч. Обмен словами длил время. От напряжения у Софи заболела голова и захотелось в туалет. Боль пульсировала в висках и внизу живота вместе с тиканьем настенных ходиков. Ариша бесшумно хлопотала на кухне.

– Оттого, что этот человек оказался недостоин вас, Софья Павловна, вам нет резона хоронить себя заживо! – как продуманный заранее афоризм произнес Петя.

– Оказался недостоин? – вскинула голову Софи. – Ты так это понимаешь? А как же то, что уж вскоре после нашего с тобой последнего разговора я сама побежала к нему, едва ли не силой снова залезла в его жизнь и в его… в его постель?…

– Я это никак не понимаю, – решительно ответил Петя. – И знать не хочу, а для чего тебе теперь со мной такие разговоры вести – и вовсе разобрать не сумею. Себя ли ты, Соня, хочешь помучать? Или меня? Более здесь никого нет – ты заметила?

– Да, правда, ты правду говоришь. Прости. Я не в себе, должно… Так ведь это понять можно. Ты для чего приехал, Петя? У тебя вид человека, ждущего случая, чтобы сказать… Что? Тебя из Гостиц подослали? Так передай им, что ты меня нашел покудова для куртуазного общения непригодной. А иного им ведь и ненадобно, ты знаешь…

– Меня никто не подсылал, как ты, Соня, выражаешься. Да и странно было б… Я по своей воле приехал. И хочу вам… тебе сказать… это ты верно угадала…

– Что же? Скажи, Петя, скорее, не томи.

Молодой человек встал с кресла и видимо побледнел, лицо его сделалось глупым и значительным одновременно. Софи, с любопытством вглядываясь в происходящие на ее глазах метаморфозы, по привычке попыталась оценить Петину красоту или некрасоту и, как и прежде, не нашла ответа.

– Я хочу, чтоб мы нынче венчались. Парадным образом или тайно, это мне все равно, как ты захочешь.

– Пе-етя! – Софи тоже вскочила, подошла к гостю вплотную, взяла в свои его холодные влажные руки. – Ты разве с ума сошел, такое мне предлагать! Мне! Что Мария Симеоновна скажет?!

– А что? – Петя отнял руки, с вызовом наклонил голову, словно собираясь бодаться. – Что такого? Туманов твой убежал, уехал, убрался из России, надо надеяться, навсегда. Более ничего и никого между нами не стоит. Маменька пошумит, пошумит, да и перестанет. А мы ж и прежде всего собирались пожениться. Ты разве позабыла?