Глаз бури

Низко над темными водами залива комиссар наконец увидел солнце, и у него екнуло сердце. Край чужого солнца, багряно-фиолетовый, яркий до рези в глазах, светился в круглом зеве провала. Дымчато-лиловый диск воронки, сотканный из тумана и облаков, медленно вращался, искажая перспективу, и потому казалось, что остров приподнялся над заливом, а небо над ним свернулось в тоннель. Его стены переливались жгучими цветами, которые на самом деле – тела, пасти, сверкающие глаза сотен тварей, и жгучий свет фиолетового солнца окрашивал реальный мир в нереальные краски.

– Не смотрите, – шепнула Джен.

– О господи, – выдавил Натан, – но как же люди успеют…

И понял, что залив действительно поднимается над городом все выше и выше, будто кто-то сворачивает край картины. Вода, кипящая под лучами чужого солнца, хлынула вниз, сметая корабли, лодки, маяк на мысу, башни форта, дома… Край моря все поднимался, и поднимался, и поднимался, и вот уже стена воды коснулась неба, и фиолетовая чернота потекла по тучам. Голова Бреннона закружилась.

– Не успеем, – глухо выдохнул он. Боже, чего бы он только не отдал, чтобы успеть! Чтобы приостановить катастрофу хотя бы на несколько часов! Вода в каналах прибывала, а в ней скользили бесформенные твари с той стороны. Несколько домов скрутились винтом, пока ведьма пролетала над ними, и ухнули в раззявленные пасти. Почти нет улиц – нет суши, и некуда бежать. Впрочем, Бреннон мельком увидел ком человеческой плоти, который катился по какой-то площади. Люди пытались спастись на мансардах и крышах, где на них с шипением обрушивался ядовитый дождь. Ведьма сжала плечо комиссара.

– Сэр, вы бы все равно не спасли всех.

– Да, – горько ответил Бреннон, – я и не смог.

В провале вставало фиолетовое солнце – огромное, похожее на глаз гиганта. Им не успеть вывести всех… и как, будь оно проклято, остановить чуму и не выпустить из города зараженных?! Внезапно позади что-то вспыхнуло, и ведьма на лету повернулась вместе с комиссаром. Купол собора горел во тьме, как полная белого света лампа, и ангел на его шпиле казался пылающим. Прищурившись, Бреннон различил рядом с ним темную человеческую фигуру с поднятой рукой. Прозрачное сияние теснило фиолетовый мрак с площади.

– Кардинал, – прошелестела Джен, болезненно сморщилась и снова взяла курс на дом Уркиолы. Но собор и площадь не вместят сто шестьдесят тысяч, да не все люди доберутся до них…

Над особняком Уркиолы оставался единственный световой колодец, и едва Джен пересекла его границу, как дышать стало гораздо легче. Ведьма приземлилась на балкончик в спальне Лонгсдейла и первой вбежала внутрь. Валентина ждала их там – сидела на кровати, положив одну руку на лоб консультанта, а другую – на холку его пса. Ее глаза были очень темными, синими, как ночное небо.

– Пора, – тихо сказала она. – Я способна ему помочь.

– Валентина, это потом! Ты же знаешь, что снаружи…

– Нет, родной мой, придется сейчас, – печально ответила она. – Потом уже не будет возможности.

Натан вздрогнул. Что с ней? С ней было что-то не то… Джен вдруг встревоженно подалась вперед:

– Вивене, не надо! Не делайте! Зачем вам ради них!

– Прости, дорогой. Понадобятся столетия, но я запомню тебя.

– Пожалуйста, не надо! – взмолилась Джен и бросилась перед вивене на колени. – Это всего лишь людишки! Да их миллионы! Сдохнет какая-то горсть, подумаешь!

– Что вы обе несете?! – рявкнул Натан, чтобы заглушить страх. Происходило нечто, чего он никак не понимал, а единственный, кто мог бы объяснить, лежал без сознания!

– Я верну его душу. – Валентина ласково огладила лоб Лонгсдейла. – Пусть это будет подарок тебе напоследок.

– Как это напоследок?!

Ее лицо стало прозрачным, словно стеклянная маска, наполненная солнечным светом. Она поцеловала Лонгсдейла в лоб. У консультанта вырвался глухой, протяжный стон, его тело содрогнулось и на миг приподнялось. Натану почудилось, будто нечто незримое выпорхнуло из пса и соприкоснулось с губами Лонгсдейла, но тут же исчезло, оставив лишь слабый вздох. Консультант распластался по кровати; бок пса медленно поднялся и опустился. У мокрого носа затрепетала бахрома на обивке кушетки, задние лапы заскребли по ее спинке, но собака не проснулась. Джен метнулась к Лонгсдейлу, а Натан обернулся к Валентине и замер.

Она стояла у распахнутых дверей балкона. Длинные волосы окутывали ее светло-золотым облаком, как мерцающий ореол. Бреннон шагнул к ней – такой высокой, что она смотрела на него сверху вниз, огромными глазами, полными темнейшей синевы. Он почти не различал ее лица, но знал, что она прекрасна, и чувствовал ее нежность, от которой ему сдавило грудь и горло, и он не мог сказать ни слова, хотя должен… должен был!