Глаз бури

Наставник подошел к камину и пробормотал заклятие. Пламя всколыхнулось и превратилось в объемные полупрозрачные картинки.

– Лиганта, – отрывисто бросил Энджел, – в семнадцатом веке. Зима тридцать первого.

Два неровных клочка земли и восьмигранник форта, обращенный к морю, мягко омывались прозрачными золотистыми волнами.

– Здесь дома, – сказал дядя.

– Лиганта с давних пор использовалась как карантинная станция. Она лежит у самого выхода в открытое море. Тут были порт, административное здание, церковь, гостиница, трактир, лазарет, склады – словом, все, что нужно команде и кораблю. Форт обеспечивал безопасность от пиратов, пока суда, нередко с весьма ценным грузом, проходили карантин. Фаренцианцы назвали чуму халифатской болезнью и полагали, что она приходит по морю. Потому им казалось, что карантинный пост на входе в залив защитит их от эпидемий.

– Крепко же они просчитались, – пробормотал Саварелли, оттирая оранжад с рясы.

– Мы не знаем, с чего все началось. – Наставник помолчал, хмурясь на трепещущий огонь. – Однажды там появилась первая трещина – узкая щель на ту сторону. Однако удаленность Лиганты от города и отсутствие постоянного населения не позволяли трещине расти. Инквизиция не стала вмешиваться.

– А на каком основании она могла вмешаться? – резонно спросил кардинал. – Контроль за карантинной станцией – не наша компетенция.

– А рассказы рыбаков о творящейся на острове бесовщине – ваша, – едко отозвался Энджел. – Но ваш далекий предшественник, Эмилио Баррини, запретил мн… инквизиторам тратить время на эту чушь. Чушь! – фыркнул Редферн. – Заносчивый, безмозглый кретин! К счастью, он подох от чумы.

– Хреновое счастьице, – заметил дядя. – Так чума все-таки пришла с той стороны?

– Нет. Чума тридцатого – тридцать первого года была вполне естественного происхождения. Власти Фаренцы приняли уже традиционное для них решение – максимально изолировать всех больных, их родственников и даже тех, кого еще только подозревали в заражении.

– Но что им было делать? – возразила Маргарет. – Чуму и сейчас не особо-то лечат.

– Прислушаться к тому, что им говорят! – гневно рявкнул Энджел. – Скопище идиотов и дегенератов! Баррини знал, почему на Лиганту нельзя посылать ни больных, ни здоровых, ни…

– То есть ему кто-то доложил? – спросил Саварелли, внимательно глядя на Редферна.

– Разумеется, я ему доложил! Я больше года изучал проклятый остров, конечно, на черта меня слушать!

Его преосвященство побагровел, словно воротничок его душил, сдавленно кашлянул, беззвучно зашевелил губами, что-то подсчитывая, и наконец просипел:

– Но сколько ж вам лет?

– Двести семьдесят шесть, – сказала Маргарет.

– То есть как я понимаю, вы имеете в виду, мне следует предположить…

– Он последний живой свидетель, – оборвал кардинала Бреннон. – Давайте уже свидетельствуйте поживей.

– Вы куда-то торопитесь? – осведомился наставник. – Спешка уже бесполезна. – Он взмахнул рукой над огненной картиной, и она плавно перетекла в другой вид. – Постройки на острове были отремонтированы, доставлен запас продовольствия, в форте разместился усиленный гарнизон под началом капитана Флавио Флавиони. Еще до прибытия первого корабля с больными на Лиганту доставили добровольцев: врачей, священников и инквизиторов. Двадцать седьмого декабря высадили первую партию больных.

– Их привезли туда умирать, и они об этом знали, – с холодком произнес комиссар.

– Дожи Фаренцы всегда поступали так. Отсечь больные члены ради здоровья целого организма. Но в этот раз просчитались.

Энджел долго молчал, прежде чем продолжить:

– Поскольку территория Лиганты очень мала, то трупы сжигали в ямах и заливали известью. Но страданий этих людей хватило для того, чтобы трещина начала расти на такой обильной пище. Всего на остров было выслано около десяти тысяч зараженных и их родственников…

– Десять тысяч, – тяжело повторил Бреннон. – Отправили туда умирать, как больной скот. Чему ж тут удивляться после этого.

– И никто не вмешался?! – воскликнула Маргарет. Она читала о суровых нравах того времени, но такое бездушие все равно поражало.

– Никто, – ответил Энджел. – Дож Фаренцы был уверен, что действует во благо целого, жертвуя больной частью.

– Но они же больные, а не преступники!

– Все началось с мутации чумы, – продолжал наставник. – Вы видели, во что она превратилась. Началась паника, но Флавиони отказался выпустить уцелевших. И был прав: пропусти он хоть одного – и чума перекинулась бы на город, затем – на весь север Илары, а потом… – Он смолк, склонив голову и глядя на мерцающую в огне картинку. – Я уехал исследовать трещину, а когда вернулся, то чума уже проникла в форт. Я пытался объяснить капитану, в чем дело, но он велел запереть меня в камере. Это защитило меня от первой волны заражения.

На картинке в камине форт обстреливал корабли и гавань под слабый свист ядер и чуть слышный грохот. В дыму и пламени метались человеческие фигурки.

– О господи, – выдавил Саварелли.

– Флавиони к тому времени уже изрядно свихнулся от всего, что он видел…