Глаз бури (в стакане)

Глубоко из тягучего сна я вырываюсь, как из вязкой паутины, на зов, кто-то зовет меня по имени. Сначала я решил, что это мама будит меня к завтраку, но чем больше я возвращался к действительности, тем больше понимал, что это точно не она. Она умерла уже год назад, почти сразу после отца. Лихомор забрал обоих, не пощадив нас, оставшихся сиротами, на попечении старого слепого дедушки. С тех пор пришлось взять на себя миллион взрослых дел и поручений, в том числе, заботу о младшей сестре и, что уж греха таить, о слепом дедушке. Вроде бы он должен был за нами смотреть, но, во-первых, нечем, во-вторых, за ним самим глаз да глаз. Получилось, как получилось. Пришлось стать старше.

–Эли! ЭЛИ! – тоненький голосок маленького Матеуша раздавался по всей округе.

– Эли! Дедушка Тадеуш… Дедушка Тадеуш…

–Что? Что стряслось? – я уже было подумал, что дедушка…

–Дедушка Тадеуш говорит, с Аникой случилась беда…

Я не стал дослушивать, сразу побежал, чтобы узнать из первых уст…

Увидев заплаканное лицо своего деда, я понял: дело серьезное. Он любил нас, по-своему, ворчливо, по-стариковски, но любил. На старость лет оказаться с двумя малолетними внуками на руках, одной еще и пяти нет, второй только-только перестал наматывать сопли на кулак при каждом удобном случае… Так и зажили втроем, худо-бедно, но вместе. Семья все-таки.

–Элиаш! Элиаш! Аника!

–Что?! Что случилось! Не тяни, старый!

Старик взбеленился. Затряс клюкой, заорал.

–Ты опять дрыхнешь на своем сеновале, посреди бела дня, бездельник, а пока ты давил храпака, Анику полуденница утащила, поделом нам, бестолковым, не усмотрели, прости господи, не усмотрели за малой!

–Ты откуда знаешь? – спросил я.

–Оттуда, оттуда бестолочь, сердце мое чует неладное, Штефан сказал, что видел, как они с подружками игрались на границе Вепревой пустоши. А потом они с визгом разбежались по домам к мамкам под юбки. Аника не вернулась! Сколько раз, чертвасдери я говорил, не ходите туда, найдите другое место. Я еще малой был нас предупреждали, рассказывали про старую ведьму-полуденницу, которая на границе миров посреди пустоши живет и детей маленьких крадет. Ест она их, или еще какие колдовские варева делает, я не ведаю… Был наказ: не ходить! Нет, как патокой намазано, из года в год пропадает хоть один ребенок, так ничем вас не возьмешь, все ровно, ходють и ходють. Беги теперь, ищи ее среди колосьев, ой не вернуть нам теперь нашу пуговку…

–Молчи, старый. Не углядел, теперь молчи. Да тебе и глядеть нечем, пойду искать ее. Не вернемся к закату, считай, оба сгинули.

***

И я побежал. Что есть мочи, по дороге, мимо поля Ставроса, мимо поля Добре, мимо указателя на развилке, там, где надвое делится тропа. К большому тракту, проезжая, ходовая колея и к Вепревой пустоши, почти заросшая, но все еще видная среди высокой травы. Бежал, что есть мочи, крича ее имя, надеясь, что отзовётся тоненьким голоском вдали. Размазывая горячие слезы пополам с пыльцой, налипшей на щеки, кричал во всю глотку, звал по имени: Аника! Аника! Отзовись!

Тишина. Только свистит встречный ветер в ушах и стегают упругие стебли по голым коленкам. Я продолжал бежать, пока совсем не выбился из сил, остановился посреди поля, уперев руки в колени, попробовал отдышаться. Солнце как будто застряло над головой желтым пронзительным оком, обжигающее, плотное, жаркое. Я глубоко вздохнул, пошел дальше. Приметил колосья, заплетенные в косы, черные, будто выжженные круглые пропалины то там, то тут. Верный признак того, что полуденница где-то рядом. Показалось, что я слышу ее гадкое хихиканье, старая карга. То справа сзади, то впереди, то слева. Издевается, бегает вокруг. Знает, по чью душу пришел.

–Выходи, нечисть, отдавай сестру! – кричу я во всю силу своих легких.

В ответ только гаркнул ворон где-то наверху, и снова среди непроглядного марева из душистых трав раздался мерзкий смех.

–зЗа сСессстрой пришел… Глупый маленький Элиашшшш.... Ихххихихи

Как будто везде и всюду…

–Так, а чтожжжж ты сСпал, а не сСсмотрел за ней, глупец?

Я оглядываюсь по сторонам, но вокруг только рябит переплетение сухостоя, жуть.

–сссСтало быть из-за тебя она пропала, так будут люди говорить? Иххихихихи…

–Сссмертю пахнет… Сссмертью твоей, маленький Элиашшшш… Твоей и сестренки твоей… Ихихихххихи…

–Что тебе нужно, немочь недобитая! Отдай сестру!

–Ихихиххиихих отдала бы… Да только так просссто ничего в этом мире не отдаетсссся, маленький Элиашшш… Сходи-ка ты, соссстряпай мне одно дельце, может и отдам тебе сессстренку… Иххихихихих…

–Уговор! Только верни, верни Анику!

–Ихэхиххихи…

Гадина.

–Принесссси мне сСссердце дракона… Тогда отдам тебе сессстру… Иди за солнцем три версты, увидишь в земле прогалину, лезь туда, в сссамую чернь. Как выберешьссся у подножия горы найдешь пещщеру, там ссспит дракон. Дам тебе сссстальной клинок, убей дракона и принесссси мне его сердце…

Ихххихихи…

Просвистел стальной проблеск, клинок воткнулся аккурат у большого пальца правой ноги. Небольшой для взрослого человека, для меня он был как меч.

Делать нечего, я взял клинок, пошел за солнцем.