Глаз дракона

Пиао так и не лёг. В окна лился свет, слишком резкий, чтобы дать уснуть. Суровый. Свет-альбинос. Начались шевеления далеко внизу. И звуки. Машины, велосипеды, мандаринский диалект. Всё шло к тому, что про сон можно забыть, здравствуй, новый день. Он садится писать отчёты. За каждым словом виднеется внушительная тень шефа Липинга. В восемь он идёт в душ. Холодная вода, неласковая. Зеркало показывает ему печальное зрелище; вид у него постаревший. Усталый. Вокруг глаз борозды морщин. Они так прочно обосновались на своём месте, что теперь их нельзя считать морщинками от смеха.

Кажусь ли я ей хоть чуть-чуть привлекательным?

Он одевается и нагибается к нижнему ящику высокого шкафа. Узел аккуратно спрятан за постельным бельём. Мягкая ткань. Торчащие нитки. Кислый запах машинного масла. Пиао аккуратно разворачивает пакет, будто там хранится хрустальная ваза или хрупкая реликвия, которая может развалиться только от того, что её вытащили на воздух. Пистолет ощущается более лёгким, чем он помнит, но при том неудобным. Модель 59. Грубая копия советского пистолета Макарова. Система блоубэк. Принцип двойного действия скопирован с Вальтера ПП. Пиао медленно, осторожно суёт холодное, чёрное дуло в рот. Железо касается зубов… железо касается плоти. Отодвигает рычажок предохранителя. Звонкий лязг, когда он нажимает на спусковой крючок. Отдаётся в голове. Проносится через годы. Он вынимает дуло и задвигает обойму на место. Восемь патронов, сменный магазин. Девять миллиметров. С приятной ловкостью оседает в кожаной наплечной кобуре. Запасную обойму он суёт во внутренний карман кителя. Перед тем, как выйти в дверь, массирует себе шею и плечи. Напряжённые, застывшие, они воспринимаются якорной цепью, туго натянутой приливом.

Пиао смотрит на фотографию на стене, открывая дверь. Её волосы касаются его щеки. Один локон достаёт до рта. Пальцем соболиного меха касается губ, прося не врать. Он закрывает дверь, запирает воспоминания. По лестнице спускается на улицу.

Мы все здесь пропитаны горечью… так уж мы устроены.

Встреча длится десять минут. Десять минут кажутся десятью часами.

— Войдите!

Пиао вышагивает до белой черты на полу, ровно в полутора метрах перед столом Шефа Липинга, и отдаёт честь. Он не ждёт, что ему предложат сесть, и в этом неожидании его не обманывают. Несколько секунд тишины, глаза Шефа смотрят вниз, на лист бумаги, испещрённый буквами.

— Двести семьдесят пять тысяч юаней, старший следователь. Внушительная сумма. Ущерб, причинённый тобой. Ты неаккуратный водитель.

Снова тишина, буквально льётся через край. Липинг поднимает глаза. Они пронзают Пиао… будто дальний свет — озеро тумана.

— Ты там случаем не охуел?

Горячие слова, холодный тон. Пиао сроду не слышал, чтобы мат был настолько лишён эмоций.

— Я обо всём написал в рапортах, товарищ офицер Липинг.

Указывает на аккуратную пачку бумаг на обитом кожей столе и вытягивается по стойке смирно. Чёрные ботинки носками касаются девственно белой черты.

— Рапорты я читал. Я просил отчитываться ежедневно, старший следователь. День прошёл — рапорт сдан. А не приносить мне стопку рапортов за полторы недели. Меня это совсем не устраивает…

Липинг пальцем стучит по бумагам, где выстроились колонки цифр.

— …и это тоже ни разу не устраивает, старший следователь.

— Я преследовал нарушителей, совершивших спланированный наезд… убийство, товарищ офицер Липинг. Я так же уверен, что пассажиры автомобиля так же ответственны за убийство брата сотрудника Яобаня, нашего товарища офицера Вэньбяо… моего собственного двоюродного брата и возможно восьми жертв, найденных в реке. Всё написано в моих рапортах, товарищ офицер Шеф Липинг.

— Да, старший следователь, всё ты написал… — Руки его лежат на исписанных листах. Сильные пальцы. Жестокие, — …одного у тебя в рапортах нет — описания хоть кого-нибудь из трёх пассажиров чёрного седана Шанхай…

На лице Липинга появляется похожая на пилу улыбка. Он встаёт, обходит стол, разглядывая свой кабинет. Тёмное дерево. Латунь. Мраморный бюст Мао. Ни звука, не считая его шагов по отполированным деревянным полам.

— …я не в восторге, Пиао. Ты до сих пор веришь в теорию заговора? Я знаю, ты упрямый человек. Но я не думал, что упрямство выродится в тупость.

Он медленно идёт к столу, снова обходит его; спокойствие большой кошки, которая только что убила жертву. Руки ложатся на спинку кресла, принимая на себя вес тела. Всё в нём безукоризненно, вычищено. Форма стандартного образца, не считая покроя, качества материала, ручного пошива. Её шили в ателье Парамаунт на улице Нанцзин. Дорогое место. Липингу вроде тоже не по карману. Качество ни с чем не спутаешь. Качество как для высших функционеров. Пиао чувствует себя потасканным, грязным. Ботинки у него в грязи. Дырка в кармане штанов. Вкус дерьма во рту.

— Следователь Пиао, ты отстранён от этого дела. У тебя появился личный мотив. Необоснованный. У тебя нет ни одного доказательства истинности твоих утверждений…