Глаз осьминога

«Это наш последний шанс, — продолжал алмоанец. — Только мы помним о прежней жизни. Остальные стали настоящими рыбами, с рыбьими мозгами. Последняя человеческая искорка давно угасла в них. Нас осталось всего десять, чтобы вновь построить наш мир. Пять девушек, пять юношей. Если нас опять заставят жить на дне морском, наш ум искрошится, и мы тоже превратимся в животных. Навсегда. Каждый из нас далеко не такой, каким был раньше. Я многое забыл, в моей памяти полно дыр. И речи не может быть о том, чтобы повернуть назад! Мы пойдем до конца! Я предпочитаю, чтобы земляне меня убили, чем вернуться в океан. И предпочитаю умереть в теле человека, чем жить вечно в теле рыбы. Ты понимаешь, о чем я говорю?»

Зигрид понимала.

Но она уже устала от нервных разрядов обмена информации. Какое-то время девушка еще находилась в тумане полусознания, а затем провалилась в сон.

Потом кто-то встряхнул ее, разбудил. Пора было идти на охоту. Наступал вечер, когда алмоанский отряд брал в плен дрожащих от страха часовых, воровал еду.

Зигрид бежала по переходам подлодки и не испытывала никаких угрызений совести, не чувствовала себя предательницей.

Засаду устроили в центральном коридоре, стали прислушиваться к шагам часового. Когда тот приблизился, набросились на тощего рыжеволосого парня, руки которого сжимали ружье. Увидев, что на него несется странная толпа, он широко раскрыл глаза.

— Зигрид! — заикаясь, произнес часовой. — Зигрид, что ты творишь? Это же я, Гюс!

Юноша не успел больше ничего сказать — Кобан зажал ему рот влажной рукой. Зигрид посмотрела на осевшего, словно мешок, землянина. Гюс? Кто такой Гюс? Она не знала никого с таким именем.

Пленника дотащили до эвакуационного отсека. В последнюю секунду, когда его ноги уже стали превращаться в великолепный рыбий хвост, он пришел в себя. И снова закричал «Зигрид! Зигрид!». Но никто не ответил ему. Кто такая Зигрид?

Глава 26 Галлюциногенный синдром большого давления

Зигрид наконец выплыла из завладевшего ее разумом призрачного прошлого, как просыпаются после кошмара — с бешено колотящимся сердцем, с пересохшим ртом. Внезапно перекошенное от страха лицо Гюса затмило ненастоящие воспоминания, внедренные в нее Кобаном. Перед нею встала картина: расширившиеся от страха глаза Гюса, его губы, твердящие ее имя, наивные просьбы о помощи, которые он издавал в момент, когда стал превращаться в рыбу… Он кричал «Зигрид!». Да, имя подруги было последним его человеческим словом. А затем — чешуя, плавники, безвольно открывающийся рыбий рот.

Девушка вгляделась в голубую полутьму заброшенной зоны. Алмоанцы спали, лежа на полу. Не находясь больше в контакте с кожей Кобана, Зигрид перестала впитывать в себя мысли, которые тот подсказывал ей, передача информации прервалась. Постепенно сознание освободилось от галлюциногенной мешанины, парализовавшей ее последнее время.

Гюс… Образ Гюса пробил дорогу в тумане миражей, вернув к реальности.

Зигрид на цыпочках стала удаляться, перешагивая через спящих. Она должна была воспользоваться тем, что снова стала собой, и сбежать.

Девушка сжимала челюсти, чтобы зубы не стучали. Лицо Гюса преследовало ее — рыжий приятель смотрел ей в глаза, растерявшись от ее внезапного появления и потому даже не думая защищаться. Он, должно быть, опешил от того, что увидел свою давнюю подругу в толпе каких-то дикарей голубоватого цвета, выскочивших из темноты, как вампиры…

Зигрид перешла на бег и помчалась, задевая за балки, стукаясь плечами о кривые стены разрушенных коридоров.

Когда она выскочила из бокового туннеля, ее ослепил свет основного коридора. Теперь оставалось поскорее добраться до каюты.

По пути никто ей не встретился. Часовые разбежались, моряки попрятались по своим каморкам. А офицеры забаррикадировались в капитанской рубке. Доступ к их зоне был герметично задраен и закрыт на ключ, согласно правилам поведения в случае тревоги, с целью защитить мозговой центр «Блюдипа». Лежа неподвижно на тинистом дне, гигантская субмарина походила на огромный замок с привидениями, упавший в глубины океана. Паника взяла верх над железной дисциплиной, которая за десять лет рутины казалась непоколебимой. Поскольку люди не могли сбежать с подводной лодки, они прятались в своих норах, держа под рукой смешное оружие — молоток или гаечный ключ.

Наконец Зигрид достигла «дома» и закрылась в каюте. Долго мыла водой лицо, в приступе ярости терла кожу, чтобы избавиться от последних отравлявших ее галлюциногенных выделений. Как только воспоминания о Кобане проникали в ее сознание, она концентрировала свое внимание на лице Гюса, и мираж отступал.