Глаз тигра

— Харри, — произнес Чабби, сидевший по другую сторону от меня. — Я хочу сказать тебе что-то, чего раньше никогда не говорил.

Он отхлебнул из кружки, а затем сентиментально продолжал со слезами на глазах.

— Харри, я люблю тебя, старина, люблю сильней, чем собственного брата.

Я пришел в «Хилтон» без нескольких минут двенадцать. Марион вышла ко мне из комнатки, расположенной за рецепцией. У нее на шее висели наушники.

— Она ждет вас на террасе, — и указала рукой через холл, украшенный в псевдогавайском стиле. — Блондинка в желтом бикини.

Она читала журнал, лежа на животе в шезлонге. Я увидел ее спину, и первым моим впечатлением была масса густых блестящих светлых волос, взбитая наподобие львиной гривы и спадающая золотистым каскадом. Она услышала мои шаги по плиткам пола, обернулась, подняв на лоб солнечные очки, затем встала и посмотрела мне в глаза. Я заметил, что она была миниатюрна и вряд ли достигала мне до плеча. Ее бикини также было миниатюрным, и взгляду открывался плоский гладкий живот с глубоким пупком, крепкие, покрытые легким загаром плечи, небольшая грудь и изящная талия. У нее были очень красивые ноги, а маленькие аккуратные ступни были обуты в открытые сандалии, и я заметил, что ногти были накрашены ярко-красным лаком. Такой же лак был и на пальцах рук, причем кисти были небольшие и красивой формы. Мне это бросилось в глаза, когда она поправляла прическу.

Она была сильно накрашена, однако сделано это было очень искусно. Ее кожа имела мягкий перламутровый блеск, а щеки и губы светились естественным цветом. У нее были длинные искусственные ресницы, веки были слегка накрашены, а глаза обведены карандашом, что придавало им экзотическую восточную форму.

«Ну, Харри, берегись!» — какой-то внутренний голос крикнул мне предостережение. Я почти внял ему. Мне был хорошо знаком этот тип. Я и раньше встречал таких особ — небольших, мурлыкающих кошечек, и у меня были шрамы, в подтверждение этому на теле, и в сердце. Однако, уж чего нельзя было сказать о старине Харри, что он стал бы искать, куда спрятаться, если ненароком потерял брюки. Я смело сделал шаг вперед, прищурив глаза и изобразив свою хулиганскую мальчишескую ухмылку — это их моментально заводит.

— Привет! — сказал я. — Я — Харри Флетчер.

Она посмотрела на меня, начав от самых ботинок и пройдя шесть футов вверх, где, наконец, ее взгляд задумчиво приостановился, и она слегка надула нижнюю губу.

— Привет, — ответила она. Голос у нее был с хрипотцой, будто она запыхалась. Похоже, это было отрепетировано заранее. — Я Шерри Норт, сестра Джима.

Вечером мы сидели на веранде моего домика. Было прохладно, а закат напоминал пиротехническое зрелище, которое то вспыхивало, то угасало над пальмами.

Она потягивала коктейль с фруктами и льдом — один из моих фирменных. На ней была широкая свободная рубашка из легкого прозрачного материала, сквозь которые просвечивались очертания ее тела, когда она сидела, откинувшись к перилам, освещенным закатом. Я не мог с уверенностью сказать, было ли у нее что-нибудь надето под рубашкой. Это и позвякивание льда в ее стакане постоянно отвлекало меня от письма, которое я читал. Она показала его мне, как часть бумаг, удостоверяющих ее личность. Это было письмо Джимми Норта, написанное незадолго до его смерти. Я узнал его почерк и стиль, присущий этому смышленному и смелому парню. По мере того, как я читал, я позабыл о присутствии его сестры. Это было длинное, довольно сумбурное письмо, написанное, как будто бы близкому другу, с туманными намеками на выполняемую миссию, ее успешный исход и обещанием будущего, в котором будут богатство, веселое времяпрепровождение и прочие приятные вещи. Я почувствовал укол сожаления и личной утраты по поводу смерти этого парня, лежащего теперь в своей одинокой морской могиле, и утраченных надежд, что уплыли вместе с ним подобно гниющим водорослям.

Внезапно со страницы спрыгнуло мое собственное имя: «Он бы понравился тебе, Шерри. Он высокий и сильный, весь в шрамах и закаленный в поединке, как старый котище, что участвовал в уличных поединках каждую ночь. Но под этим скрывается очень добрый человек. Он, кажется, привязался ко мне. Даже дает мне отеческие советы».

Там было еще несколько строк в том же духе, и это смутило меня так, что перехватило в горле. Я сделал глоток виски, из глаз брызнули слезы, и буквы, пока я заканчивал читать письмо, а затем складывал его, почти расплывались.

Я протянул письмо назад Шерри и отошел к другому концу веранды. Постоял там немного, глядя на залив. Солнце скользнуло за горизонт, и внезапно стало темно и холодно. Вернувшись, я зажег лампу и установил ее повыше, чтобы свет не бил в глаза. Шерри молча наблюдала за мной. Я налил ей еще один стакан виски, а затем снова опустился в плетеное кресло.

— О'кей, — сказал я. — Ты — сестра Джимми. Ты прилетела на Сент-Мери, чтобы взглянуть на меня. Зачем?

— Он вам нравился, не так ли? — спросила она и пересела поближе ко мне.

— Мне нравятся многие люди. Это моя слабость.

— Он умер… Я имею в виду, все произошло так, как писали в газетах?