Глаза дракона

– Показывай, что в ведре. – Брендон поднял тяжелый кулак. Он не тряс им, просто поднял; этого было достаточно. – Показывай, или тебе здорово достанется.

Дворецкий долго смотрел на мертвую мышь, ничего не говоря. Деннис в испуге наблюдал, как все больше мрачнеет лицо отца. Бурый мех мыши обгорел дочерна. Изо рта, из ушей, из выжженных глазниц все еще вырывались струйки дыма. Зубки, оскаленные в смертной гримасе, были черными, как зубья каминной решетки.

Брендон хотел дотронуться до нее, но тут же отдернул руку.

– Где ты это взял? – спросил он хриплым шепотом.

Деннис что-то промямлил. Отец схватил его за плечо и сильно тряхнул.

– Вдохни глубже и соберись с мыслями, Денни, – сказал он. – В любом случае я на твоей стороне. И правильно, что ты не показал это матери. А теперь расскажи, где и как ты нашел эту бедную тварь.

Деннис кое-как рассказал отцу всю историю. Его рассказ был чуть короче, чем мой, но все же занял минут пять. Отец слушал, сидя на стуле и подперев рукой лоб. Он не перебивал и не задавал никаких вопросов.

Когда Деннис закончил, отец произнес всего одну фразу, но она будто сдавила сердце юноши ледяной коркой:

– Точь-в-точь как король. – Губы Брендона скривились в каком-то подобии улыбки: – Как ты думаешь, Денни, это был мышиный король?

– Па… папа… я…

– Ты сказал, там была коробочка.

– Да.

– И пакет.

– Да!

– И пакет потемнел, но не горел.

– Да.

– И еще щипчики.

– Да, вроде тех, какими мама выдергивает волосы из но…

– Тсс… – Брендон опять подпер рукой лоб. – Дай подумать.

Прошло пять минут. Брендон не двигался; казалось, он заснул, но он напряженно думал. Дворецкий не знал о коробочке, которую потерял Питер; это было до того, как он поступил в услужение к принцу. Он знал о тайнике и как-то раз даже заглянул в него. Там хранились обычные мальчишеские сокровища: камешки, колода карт Таро, счастливая монета, клок волос, выстриженных из гривы Пеони. Больше он туда не заглядывал – среди качеств хорошего дворецкого очень важно уважение к маленьким тайнам хозяев.

Наконец Деннис спросил:

– Папа, может, пойдем и посмотрим, что в этой коробке?

– Нет. Мы пойдем с этой мышью к главному судье, и ты расскажешь ему то же, что рассказал мне.

Деннис так и сел, словно его ударили под дых. Пейна, который приказывает казнить людей и сажать в тюрьму! Пейна с его непроницаемым лицом и высоким белым лбом! Пейна, второй человек в королевстве после самого короля!

– Нет, – прошептал он. – Пап, я не… я не могу…

– Ты должен, – сурово произнес отец. – Это страшное дело, самое страшное из всего, что я видел, но его нужно довести до конца. Ты расскажешь ему все, и пускай он этим займется.

Деннис поглядел в глаза отцу и убедился, что тот принял решение. Если он не пойдет, Брендон потащит его, как котенка, несмотря на то, что ему уже двадцать лет.

– Да, папа, – сказал он потерянно, чувствуя, что, как только ледяные глаза Пейны взглянут на него, он просто упадет замертво. Тут он вспомнил, что украл из комнаты принца мусорное ведро. Если он и не умрет на месте, то, весьма возможно, ему придется провести остаток жизни в самой глубокой темнице замка.

– Не волнуйся так, Денни. Пейна – человек строгий, но справедливый. Ты не совершил ничего постыдного. Просто расскажи ему то же, что и мне.

– Ладно, – прошептал Деннис. – Пойдем?

Брендон поднялся со стула и стал на колени:

– Сначала помолимся. Становись рядом, сынок.

37

Питера судили, признали виновным в убийстве короля и приговорили к пожизненному заключению в двух холодных комнатах на самой вершине Иглы. Это произошло всего за три дня. И рассказ о том, как зубья капкана, поставленного Флеггом, сомкнулись вокруг юного принца, не займет много времени.

Пейна не сразу велел приостановить коронацию – он допускал, что Деннис ошибся и все можно как-нибудь объяснить. Но состояние мыши было слишком похоже на состояние покойного короля; к тому же репутация семьи Брендонов была безукоризненной. Но еще важнее то, что на репутации Питера не должно было быть ни единого пятна.

Пейна допросил Денниса и пригласил Питера. Деннис действительно мог бы умереть от страха при виде своего хозяина, но ему милосердно позволили выйти. Вошедшему Питеру Пейна объявил, что его подозревают в соучастии в убийстве отца. Андерс Пейна не любил смягчать слова, как бы жестоко они ни звучали.

Питер остолбенел. Не забудьте, он еще не свыкся с мыслью, что его любимый отец мертв, отравлен страшным ядом, который спалил его заживо. Не забудьте и то, что он всю ночь участвовал в поисках и сильно устал. И ему было всего семнадцать. Последняя новость добила его, и реакция Питера была самой естественной, однако, ее нельзя было показывать перед холодными, испытующими глазами Пейны: он заплакал.