Глаза «Джоконды». Секреты «Моны Лизы»

«Изображение это давало возможность всякому, кто хотел постичь, насколько искусство способно подражать природе, легко в этом убедиться, ибо в нем были переданы все мельчайшие подробности, какие только доступны тонкостям живописи. Действительно, в этом лице глаза обладали тем блеском и той влажностью, какие мы видим в живом человеке, а вокруг них была сизая красноватость и те волоски, передать которые невозможно без владения величайшими тонкостями живописи. Ресницы же, благодаря тому что было показано, как волоски их вырастают на теле, где гуще, а где реже, и как они располагаются вокруг глаза в соответствии с порами кожи, не могли быть изображены более натурально. Нос, со всей красотой своих розоватых и нежных отверстий, имел вид живого. Рот, с его особым разрезом и своими концами, соединенными алостью губ, в сочетании с инкарнатом лица, поистине казался не красками, а живой плотью. А всякий, кто внимательнейшим образом вглядывался в дужку шеи, видел в ней биение пульса»[47] [курсив А. А.].

Но лицо Джоконды, каким мы его знаем – то есть лицо женщины, изображенной на портрете из Лувра, – лишено бровей и каких-либо других волосков. И затем, где «дужка шеи», позволяющая наблюдать «биение пульса»?

А если Вазари ошибся? Или, может быть, ошибались все остальные, на протяжении нескольких веков? Вдруг Вазари говорит о другой картине?

Одновременно мы знаем, что Леонардо, всегда стремившийся к полному совершенству, постоянно подправлял свои творения, в особенности это, которое оставалось с ним до самой его смерти. Возможно, впоследствии он удалил все эти детали.

Леонардо да Винчи. Портрет Моны Лизы дель Джокондо (Джоконда). Париж, Лувр. Mondadori Portfolio / Electa (фото: Антонио Куаттроне)

В 2004 году французский исследователь Паскаль Котт изучил картину при помощи технологии отраженного света, желая найти то, что не видно невооруженным глазом. Выяснилось, что под красочным слоем различимы три других варианта. На одном из них у женщины есть и ресницы, и брови. Но теория Котта, которую он озвучил в 2015 году во время выступления на Би-би-си, подверглась критике со стороны многих ученых.

Сомнения относительно личности Джоконды высказывались и по другим причинам. Франческо дель Джокондо был состоятельным буржуа, но не принадлежал ни к верхушке флорентийского общества, как представители фамилий Медичи или Строцци, ни даже к семействам, занимавшим среднее положение в этой иерархии, таким как Сальвиати, Торнабуони или Гвиччардини. Мог ли такой прославленный и высоко ценимый живописец, как Леонардо, взяться за портрет жены простого торговца?

Возможно, именно по этим соображениям историк искусства Адольфо Вентури в 1925 году отождествил Джоконду с герцогиней Костанцей д’Авалос, представительницей знатного испанского рода, обосновавшегося в Неаполе. Так, например, в посвященной ей «Книге песен» (1520) поэт Энеа Ирпино из Пармы, платонический воздыхатель герцогини, восхваляет Леонардо и его картину, в которой тот превзошел самого себя, изобразив «такую красоту под целомудренным покровом». Это позволило Вентури предположить, будто написанная Леонардо женщина с «черным покровом», то есть «Джоконда», и есть Костанца д’Авалос. Однако приведенные Вентури доводы выглядели довольно слабыми и оставляли много вопросов.

Позднее, в 1977 году, японский исследователь Хидемиси Танака заявил, что Джоконда – это Изабелла д’Эсте, с которой Леонардо познакомился в Мантуе (см. главу II).

Назывались и другие имена: Изабелла Арагонская, Чечилия Галлерани, Изабелла Галанда и даже мать Леонардо, Катерина, чей посмертный портрет якобы выполнил художник.

В начале XX века известный французский гравер Андре-Шарль Копье выразил уверенность в том, что «Джоконда» – не портрет, а идеализированный образ. Он не привел никаких документальных подтверждений этому, но, возможно, был отчасти прав, как мы увидим дальше.

Наконец, Карло Педретти, который сегодня считается крупнейшим специалистом по Леонардо да Винчи и всему, что связано с ним, назвал имя, которое переворачивает все наши представления о «Джоконде». Если он прав, личность женщины наконец-то установлена – ровно через пятьсот лет после создания картины.

Давайте выясним, в чем дело.