Глаза Фемиды

И вот мы стоим на стрелке Туры и Тобола, в ожидании когда Колонтаец приготовит лечебное снадобье из кровохлебки, всем знакомой травки, произрастающей в изобилии на лугах и по дорожным обочинам. Опознать ее можно по красно-коричневым шишечкам на тоненьких стебелечках, которыми женщины любят украшать букеты. У этой нежной травки оказался развитый древеснистый корень, как у настоящего кустарника. Вот его-то, порубив на кусочки, и варит нам сейчас Колонтаец, уверяя что в их детдоме отваром кровохлебки от поноса всех и всегда вылечивали. Альтернативы у нас нет, и мы с Владимиром терпеливо ждем, когда будет готова красно-коричневая жидкость.

Катер уткнулся носом в берег на самом слиянии рек: с правого борта у него еще Тура, а с левого — уже Тобол. Желтые струи Туры не хотят смешиваться с темными водами Тобола и долго еще текут параллельно, пока не перемешаются и не растворятся одна в другой. То, что Тура впадает в Тобол, а не наоборот — явная географическая несправедливость. В отличие от степного Тобола, сбежавшая с Урала, Тура и полноводнее и судоходна на большом протяжении. Но у географов принято главной рекой считать ту, что длиннее. По этому признаку Тобол назначили в старшие, хотя он этого и не заслуживает. В ожидании микстуры, Романов развлекается: время от времени колотит по стальной палубе. По всему плесу от этого разносится грохот, и темная вода Тобола, что по левому борту, как бы вскипает: миллионы рыбьих мальков в панике выбрасываются из воды и падают обратно блестящими каплями. По гладкой поверхности реки разбегается рябь, как от дождя. Боже мой! Сколько же их в Тоболе! Совсем рядом, по правому борту, в Туре поверхность воды остается незыблемой — малька в ней нет, или он не из пугливых, что маловероятно. Видимо, рыбья кормовая база Тобола богаче планктоном и бентосом и это помогает малькам размножаться. Значит, рыбы в старом Тоболе достаточно. Но рыбачить нам в нем не хочется: всем известна секретная информация о давней аварии на хранилище жидких ядерных отходов на озере Карачай и попадании их в речку Теча, затем в Исеть и Тобол, вплоть до Иртыша и Оби. И хотя прибрежные жители рыбу из зараженной реки постоянно ели, и воду из нее пили, и бельишко в ней же стирали, и скота поили, никто из облеченных властью и сведущих о катастрофе людей, обеспечить их безопасность и не подумал. Несведущие люди продолжали поить из реки скот и купать в ней детишек. Как это отразилось на судьбе поколений пока неизвестно, а если кому и известно, то он не поделится засекреченной от населения информацией. Во имя спокойствия трудящихся и стабильности обстановки — так решило Политбюро.

Во всяком случае рыбы от этого происшествия в реке меньше не стало. А населения в стране много и ничего ему от радиации не сделается. Живут же в окрестностях Семипалатинского ядерного полигона казахи — и ничего. Их коровы от радиации лысеют и перестают доиться, а люди продолжают жить и даже размножаться по мере сил. Радиоактивные стада, конечно, можно забить и переработать на колбасу, чтобы разбавить дозу соей и крахмалом до допустимых пределов и скормить уже другим трудящимся, которые в зоне заражения не оказались. Потому, что в нашей стране должны быть все равны перед лицом опасности. И незачем народ напрасно тревожить разговорами о радиации и ее последствиях. Не такое пережили — прочихаются. А мяса и без того не хватает, чтобы его уничтожать, только по той причине, что оно в темноте светится. Несвежее, вот и светится. Советскому человеку, мясом не избалованному, это не страшно. Не это переваривали.

Когда мы причалили катер к мысу, здесь сворачивала работу передвижная буровая установка. Мы поинтересовались у разведчиков, не нефть ли ли они отыскали. Оказалось, что не нефть. Более того, они ее даже не ищут, а ведут изыскания вдоль трассы будущего гигантского канала Обь-Иртыш — Средняя Азия. Молодой чернявый геолог перед нами даже расхвастался: «Скоро конец вашей дикой природе. Партией грандиозное дело намечается: проложить от Белогорья на Оби, до самого Аральского моря новую рукотворную реку — канал шириной двести пятьдесят и глубиной шестнадцать метров, больше старого Тобола. По нему на расстояние две с половиной тысячи километров обская вода хлынет через Тургайские ворота, по руслу древнего высохшего Узбоя к седому Аралу, чтобы напоить пески. На месте барханов и степей появятся плантации хлопка, рисовые чеки, яблоневые сады. Возрастет благосостояние советского народа — заживем».