Глаза и уши режима: государственный политический контроль в Советской России, 1917–1928

На ст. Золотухине [Курской губернии] находится <…> госпиталь 13-й армии. Там есть комиссар, звать его как, не знаю. <…> Теперь этот комиссар ходит к нам в деревню, приносит газеты, книжки, раздает их грамотным, а неграмотных собирает вокруг себя и читает или рассказывает нам о значении коммунистического хозяйства. <…> Были у нас на станции и другие комиссары, которые и говорить с мужиками не хотели. У нас от таких комиссаров толку мало. А вот если бы побольше таких, как этот. За такого комиссара мы очень благодарим советскую власть и вождей революции [1091].

У типичного сторонника советской власти жажда новой жизни соединяется с ненавистью к тем, кто мешает войти в это «царство рабочих и крестьян». Коммунистическая ячейка Дубровской волости Пензенской губернии в начале 1919 года приняла резолюцию: «Долой мучительные уроки снисходительности к врагам революции. <…> Все активные враги рабоче-крестьянской власти должны быть уничтожены, все сочувствующие контрреволюционерам брошены в тюрьму. Мы, коммунисты, требуем самого сурового режима к заключенным буржуа. Мы при тесной сплоченности с нашими братьями из других стран заставим задохнуться и затрепетать от ужаса буржуазию всего мира» [1092].

Благодаря всей этой информации руководство страны было уверено в наличии действительно прочной политической опоры в армии, в городах и сельской местности, в правильности проводимой политики и в том, что эта политика соответствует интересам сознательных рабочих и крестьян.

Портрет противника советской власти по материалам политического контроля, на наш взгляд, отличался сравнительно большим разнообразием. Во-первых, это был убежденный монархист или человек, ставший монархистом под влиянием событий 1917–1918 годов. Уже в конце 1917 — начале 1918 года такие люди обвиняли Ленина и большевиков в развале России, получении немецких денег, в верной службе интересам Германии, а также в жидомасонском заговоре. Для их посланий, направляемых во ВЦИК в эти месяцы, характерны следующие строчки: «О патриот германской марки! <…> Пойми, предатель дерзновенный, что скоро твой конец придет, и на престол страны великой со славой снова царь взойдет», «Проклятие Ленину, <…> За германские деньги жизнь отдавший, образ сатаны восприявший, развал в нашу армию внесший и много зла России принесший», «В бардак Россия превратилась. <…> Кого тут нет: дурак Дыбенко, жид Розенфельд [Л. Б. Каменев]. <…> Хвостом виляет жучка Стучка и нос задрал Абрам-наглец [Н. В. Крыленко]» [1093].

Во-вторых, противником советской власти выступал сторонник социалистических или либеральных идей, поборник подлинного народовластия и законности, протестовавший против лозунга диктатуры пролетариата, обернувшегося, по его мнению, диктатурой коммунистической партии, различных чрезвычайных органов (ВЧК, трибуналов и т. п.). В этом отношении характерно письмо имевшего высшее образование П. Г. Шевцова Ленину. В ноябре — декабре 1918 года он, в частности, писал:

…всей России, каждому рабочему и крестьянину, каждому честному труженику интеллигенту нужно и важно знать — почему <…> «диктатура пролетариата» на местах выродилась в диктатуру низов преступного типа на местах <…> Я прямо констатирую — РКП на местах превращается в противно-замкнутую и отвратительно-самодержавную касту…

<…>

Демократизм выродился в советократизм и <…> нечистоплотность; <…> кругом подавленное состояние. <…> Капитализм выродился в спекулятивизм от специалиста через крестьянина до комиссарских верхов, ибо душили не капитал, а капиталистов, расплодили капитальчики. Диктатура пролетариата понимается как «большевистский» террор всех и вся из-за власти и денег… [1094]

Эти настроения нередко побуждали к участию в антибольшевистских организациях различного толка. Так, один из лидеров Союза возрождения, известный историк и публицист С. П. Мельгунов писал в своих показаниях в ВЧК 17 марта 1920 года:

…я занял к новой власти крайне отрицательное отношение, и отношение мое, пожалуй, мало изменилось за истекшие два года. <…> Диктатура для пролетариата могла бы найти себе известное историческое оправдание в объективных социальных и экономических условиях. Их, между тем, в наличности нет. Многие из идей, осуществляемых властью, я разделяю, но все ее методы мне органически ненавистны, так как все то насилие, которое я наблюдал, не находит себе никакого исторического оправдания <…> нарушаются самые элементарные основания так называемого научного коммунизма [1095].

Один из лидеров другой, близкой к Союзу возрождения организации «Национальный центр», О. П. Герасимов, сторонник кадетской партии, говорил на допросе в ВЧК, что он противник социалистических идей, «так как социализм как государственная теория, в конце концов, сводится к подавлению личности, поглощению ее государством, и как бы равномерно ни были распределены материальные блага жизни — это не вознаградит за потерю самого главного: свободного развития личности» [1096].