Глаза и уши режима: государственный политический контроль в Советской России, 1917–1928

Сторонниками советской власти в 1920-х годах, судя по материалам политконтроля, была также часть рабочих и крестьян. Для них важнейшим аргументом в пользу новой власти являлись определенные реальные изменения, происходившие в их жизни. Прежде всего, это были экономические результаты НЭПа в первой половине 1920-х. Например, сводка Петроградского губкома партии за декабрь 1923 года констатировала:

В настроениях петроградских рабочих за последнее время наблюдается заметный поворот к лучшему. Это, в первую очередь, объясняется тем, что выдача зарплаты в срок за последнее время наладилась. <…> Настроение деревни надо считать удовлетворительным. <…> Улучшение в настроении массы крестьянства подтверждается результатом кампании по продналогу [1110].

Определенное и заметное влияние оказывали на рабочих социальные завоевания, в частности организация домов отдыха и санаториев. Отмечая, что главной причиной недовольства рабочих является «растущая дороговизна и низкие тарифные ставки», информационный доклад Петроградского губкома за лето 1923 года указывал, что «рабочие, побывавшие в домах отдыха, говорят: „Мы первые поднимем руку за Советскую власть, так как видим заботу власти“» [1111]. Как это воспринималось на уровне конкретного человека, показывает письмо работницы в мае 1925 года из Сестрорецка:

Не успела выйти из больницы, как мне уже больница приготовила место в Сестрорецком курорте, где и нахожусь в настоящее время. Да, действительно, скажешь спасибо Советской власти за предоставленное удовольствие трудящимся. Если с меня и высчитали половину оклада, то на это я бы не могла получить то, что мне дает санатория. Находимся в сосновом лесу, воздух замечательный, кормят пять раз в день, питание шикарное; лечение по всем специальностям. Получаю уколы мышьяка, пью Ессентуки, словом попала в рай земной на полтора месяца [1112].

Вместе с тем положительное отношение к советской власти в целом на уровне рядового гражданина включало ряд важных аспектов. Прежде всего, значительная часть населения в своих представлениях четко различала центральную и местную власть. В середине 1920-х годов лояльное и доброжелательное отношение большая часть населения проявляла именно к центральной власти. Анализ массива перлюстрированной частной переписки 1924–1925 годов, на наш взгляд, убедительно это подтверждает. Вопрос об отношении к советской власти и коммунистической партии затронули 51 сельский респондент (12,5 % всех обсчитанных писем из деревни) и 96 городских жителей (10,4 % всех обсчитанных городских писем). При этом положительное отношение к советской власти и коммунистической партии высказало 64,7 % деревенских и 53,1 % городских корреспондентов, затронувших эту тему [1113].

Эти данные сопоставимы с анонимным опросом, проведенным среди рабочих-горняков, транспортников и сахарников Товарковского района Тульской губернии в июне 1925 года. Из 50 заполненных анкет на хорошее отношение к РКП(б) указали 37 человек, или 74 % [1114]. Более высокий процент ответивших положительно в данном случае объясняется, возможно, боязнью последствий и недоверием к подлинной анонимности опроса. Это косвенно доказывается и тем, что «улучшение в положении рабочих в условиях данного завода» подтвердило лишь 30 опрошенных, или 60 % [1115].

Как представляется, положительное отношение к центральной власти объяснялось во многом не только самим переходом к НЭПу, но и происходившей стабилизацией повседневной жизни. Слушатель Института красной профессуры, одновременно лектор и научный сотрудник Коммунистического университета имени Свердлова И. И. Литвинов записал в дневнике 17 июля 1922 года: «…страна требует мира, покоя, отдыха и производительного труда… Люди стали работать, стали питаться, наряжаться и размножаться» [1116]. Именно страх утраты стабильности, на наш взгляд, во многом объясняет отношение к смерти Ленина. Спецсводки Информационного отдела ОГПУ и Информационного отдела ЦК РКП(б) о реагировании различных слоев населения на смерть Ленина отмечали в разных районах страны схожую реакцию: «Ильич хотел мира, Троцкий все настаивает на войне», «Ильича некем заменить, в партии раздоры, и что сейчас рабочим не поздоровится», «Теперь следует ожидать раскола в партии, перемены в новой экономической политике и войны к весне», «Торговцы… высказывают все же опасения, что без т. Ленина все пропало, так как Троцкий уничтожит нэп» и т. п. [1117]