Глаза ночи

Отделение для выздоравливающих находилось в одном из самых старых зданий больницы, и в нем была небольшая столовая со старомодными французскими окнами, которые открывались во внутренний дворик, где росли цветы и деревья. Пациентов поощряли проводить время на свежем воздухе и на солнце. Бренвен сидела в патио, одетая в длинный халат из тонкого хлопка, который ей купила Эллен. Халат выглядел несколько легкомысленно, сама Бренвен никогда не выбрала бы такой. На белом фоне были разбросаны небольшие розовые бутоны, горловина и рукава отделаны узкими рюшами, а низ — достаточно широкой оборкой. Вместе с халатом Эллен принесла также розовые шлепанцы из мягкой испанской кожи. Как обычно, Эллен сделала очень мудрый выбор. Розовые цветы на халате подчеркивали румянец на лице Бренвен, который с каждым днем, проведенным на солнце и свежем воздухе, становился все заметнее; рюши и оборки смягчали худобу; нежное прикосновение к телу тонкого хлопка и мягкой кожи постепенно пробуждали к жизни физическую чувствительность. Санитарка помогла ей вымыть волосы и расчесала их, и сейчас она сидела на солнце, разбросав пряди по плечам, чтобы они скорее высохли. Седина вызвала много комментариев у медсестер и санитарок в отделении для выздоравливающих. Они не знали, как недавно и после какой травмы появилась эта прядь, и постоянно восклицали, как это необычно и как удивительно то, что она является натуральной, а не специально обесцвеченной! В конце концов эти восклицания заставили Бренвен улыбнуться. Сейчас она сидела в шезлонге на солнце и закрыла глаза, наслаждаясь ощущением тепла на коже.

Впервые за много дней ее телу было хорошо, и она была рада тому, что была жива.

Мудрая Эллен Кэрью вызвала также Уилла.

Он примчался со своей работы в Дублине с максимальной скоростью, которую позволяли ему развить различные виды транспорта и собственные длинные ноги. Эллен подробно рассказала ему обо всем случившемся по телефону, и он думал, что знает чего ему ожидать. Он считал себя эмоционально подготовленным к встрече. Но когда остановился у французского окна и увидел поднятое, как хрупкий цветок, вверх к солнечным лучам лицо Бренвен и ее пушистые темные ресницы, лежащие у нее на щеках, он внезапно почувствовал, что на глаза ему набежали неожиданные слезы. Внезапно его переполнило глубочайшее сожаление, что ему пришлось расстаться с ней, что он сможет находиться здесь всего лишь сорок восемь часов, ибо невозможно оставить надолго работу. Уилл моргнул несколько раз, чтобы загнать обратно эти непрошеные обжигающие слезы.

Его красивый пиджак из ирландского твида был слишком теплым, хотя температура для августовского дня не была очень-то высокой. Он сбросил пиджак, расстегнул воротник и расслабил узел галстука. Небрежность, это лучше всего, сказал он сам себе, вытирая тыльной стороной ладони свои влажные глаза. Сделав глубокий вдох и перекинув пиджак через плечо, Уилл вошел в патио. Она была прекрасна, как цветок, грациозна, как лебедь, когда сидела вот так, откинув голову на спинку кресла, а ее горло образовывало изящную дугу…

— Привет, незнакомка, — сказал Уилл, улыбаясь.

Глаза Бренвен распахнулись. Он уже почти забыл, какими невероятно глубокими и сине-зелеными они были. Недоверие сменилось радостью, которая осветила ее лицо.

— Уилл, о, Уилл! — воскликнула она. Она привстала, и он обнял ее, уронив свой пиджак на землю.

О, прикосновение к ней, ее аромат, чистое мыло и солнечный свет! Он прикоснулся губами к щеке. Вкус ее кожи обжег его волной наслаждения, смешанного с болью. Ее тело, руки, которые обняли ее так крепко, были худыми, как у ребенка.

— Я не могу поверить, что ты здесь! — сказала Бренвен, высвобождаясь из объятий Уилла. — Ты вернулся в Вашингтон. Надолго?

— Я просто приехал в гости, — сказал Уилл, наклоняясь, чтобы подобрать с земли свой пиджак. Он усадил ее обратно в шезлонг и подтянул еще один для себя. «Небрежнее, — сказал он сам себе, — не давай ей понять, что ты настолько сильно хочешь продолжить обнимать ее, что твое сердце, кажется, вот-вот выскочит из груди». Он откинулся на спинку шезлонга, забросил ногу на ногу и подмигнул. — По правде говоря, я приехал, чтобы повидать тебя, мой дорогой друг.

Бренвен почувствовала себя неловко. Она принялась накручивать прядь волос на палец.

— Тебя вызвала Эллен, — высказала она предположение и подождала, пока он кивнет в знак подтверждения. — Ей не следовало этого делать. Я бы не хотела, чтобы ты приезжал, чтобы ты разрывал свою жизнь ради… ради этого.

— Я не разрывал свою жизнь, Бренвен. Я рад, что она вызвала меня — я бы только хотел, чтобы она сделала это раньше. Я бы уже давно был здесь, рядом с тобой, если бы только знал, через что тебе пришлось пройти.

— Со мной все в порядке. По крайней мере, почти все. Я буду чувствовать себя еще лучше, когда смогу выйти из больницы. Я собираюсь пожить у Эллен. Она предоставила мне свой домик для гостей до тех пор, пока я… э-э… не встану на ноги и не смогу жить самостоятельно.