Глаза, опущенные долу (СИ)

Любомила долго молчала, не поднимая голову, как бы собираясь с мыслями, а когда открыла лицо, оказалось, что всё оно изборождено полосками слёз.

- Ты пойми правильно, Феденька, нет у меня выбора. Да и какой он вообще может быть? Отречься от любви к тебе, от статуэтки, что меня приютила, от своего образа - тогда смерть, меня просто развеют. Либо... то, что я сейчас, наверное, и сделаю - отказаться от себя прежней, обрести себя в новом качестве. И тогда... может быть, тоже смерть - кто ж позволит мне выйти из повиновения? - Она помолчала, затем со вздохом продолжила: - С тобой одним я, наверное, никогда бы не решилась, ты ненадёжен, слаб, а оттого зол, коварен. Но с Ней я могу пойти на это, Она не даст мне бесследно сгинуть. Ведь даже если просто память обо мне в людях останется, значит, уже я не умерла, как ты считаешь?

- Да здесь и людей-то нет, кроме меня, - раздражённо ответил Фёдор. - Кто о тебе знает и узнает ли когда-нибудь?

- Ничего, земля слухом полнится, - спокойно возразила ему Любомила. Затем поднялась решительно: - Так ты подозреваешь, что я нечистая? Тогда смотри!

Она приблизилась к иконе богородичной, встала перед ней на колени и... торжественно, нарочито медленно, перекрестилась.

- Богородице, Дева Пречистая, не облечена я плотью и нет во мне души. Но как есть грешную, как есть неразумную, вверяю Тебе себя всю без остатка. Не отвергни мои молитвы, отнесись к ним со снисхождением, яви великую, всепобеждающую милость Свою. Единственно прошу только, если это возможно, не лишай меня любви моей глупой. Спаси, защити, сохрани!

Словно всю жизнь тем только и занималась, творила она положенные метания, простиралась ниц и крестилась, крестилась без устали, несчётное количество раз.

Затем поднялась, взяла кинжал арефиев и в несколько движений обрезала им длинные, распущенные свои волосы. Покрылась какой-то чёрной тряпицей вместо платка и вышла из кельи, даже не удостоив Фёдора взглядом на прощание.

4

"Эх, Ферапонт, Ферапонт, что бы ты сказал сейчас, чем объяснил, когда бы такое увидел, что и в страшном сне не пригрезится: бес, осеняющий себя крестным знамением? И кому мне верить теперь: Корнилу, отреченнокнижнику или всё-таки тебе, благочестивый отец? Казалось бы, какие могут быть тут, в выборе между вами, сомнения, но не слишком ли просты или, наоборот, изощрённы твои объяснения? Суккубус! Да разве ж бывают такие суккубусы, крестящиеся? Духи порождённые, демоны разума... но кто слышал о них?"

Тайна... Тайна из тайн. Фёдор смотрел на скорбный лик, длани, простёртые к чреву, в котором, осиянный Божественным светом, держа правую ладошку у сердца, почти в полный рост представленный, отображён был Спаситель мира-Еммануил. "Дух Святый найдёт на Тебя, и сила Всевышнего осенит Тебя; посему и рождаемое Святое и наречётся Сыном Божиим". И освятилось Рождаемое, и Слово в плоть облачилось... Тайна из тайн. В чём она? Рука у сердца...

Глава двенадцатая

1

- Ты забыла, а я помню. Долг за тобой. Ты должна была мне ответить тогда на три вопроса, а ответила только на два.

Любомила досадливо поморщилась.

- Но это так давно было, что уже быльём поросло.

- Неважно. Я сдержал своё обещание, дело теперь за тобой.

- "Тайна. В чём тайна?"

- Да, в чём она? Я вынужден напомнить тебе о том нашем разговоре, вынужден прибегнуть к твоей помощи, ибо как бы я сам ни ломал голову, а полной уверенности у меня всё равно не будет. А мне нужно точно знать. Слишком важные мне предстоит принять решения, чтобы я мог позволить себе принимать их вслепую.

Любомила поколебалась некоторое время, затем решительно вскинула голову.

- Но ты ведь знаешь ответ. Ты уже пришёл к нему. Скажи сам, я подтвержу.

Фёдор хотел возразить, затем кивнул, согласившись.

- С помощью этой иконы дух может плоть обрести?

- Да. Но сначала он обретёт душу.

Фёдор помолчал, обдумывая, как бы выразить свою мысль поточнее.

- И что с ним дальше произойдёт? Он будет совсем как человек?

- Совсем. И даже смертен. Но до этой смерти ему будут присущи также, наравне с прочими, многие качества духа.

- И что-то из них может перейти по наследству?

- Не знаю. Так далеко я никогда не заглядываю. Да и кому вообще это может быть интересно? - недоумевающе ответила Любомила и вздохнула с облегчением: - Всё. Вопросы закончились. Долг свой я оплатила сполна.

- Нет, врёшь, на один вопрос ещё тебе всё-таки придётся ответить!!

Фёдор какое-то время сосредоточенно кусал губы, затем не выдержал: подбородок его задрожал и грудь сотрясли беспомощные рыдания.

- У меня нет зеркала, я не могу сам убедиться. Скажи... это правда? То, что я увидел... Своё отражение в воде.

Любомила потупилась, она давно, как видно, ожидала подобного разговора.

- Правда... Правда... - осенило Федора. - И ты всегда это знала! Почему же ты не предупредила меня?!

- Не предупредила... - Любомила обречённо пожала плечами. - Но ты же сам видел, как было с Арефием. Или ты полагал, что тебя минует чаша сия?

2

- Арефий... Ты сожгла его. За что? За то, что он пытался сотворить с тобою? Или за то, что не отпускал тебя?