Глаза пропасти

Я дотронулся до щеки Калебо. Кожа была сухой и прохладной. Температура тела начала падать по крайней мере полчаса назад. Возникало несоответствие: судя по интенсивности потока артериальной крови из располосованного горла дежурного полицейского на лестнице, нападение на несчастного жандарма произошло буквально несколько минут назад. Буквально перед нашим появлением в подъезде. Не случайно Маршан рванулся за девчонкой с мороженым, учитывая что пятна на её платье были подозрительно алого цвета. Мысли о девчонке было всколыхнули притаившуюся где-то в недрах организма тошноту, но я тут же отогнал их. Не столько из-за боязни тошноты, сколько как абсолютно абсурдные. Девчонка десяти лет с мороженым, а не бритвой в руках, не могла неожиданно напасть на полицейского, который был в два раза выше ростом, да ещё и нанести ему смертельную рану, перерезав каротидную артерию. Если это был классический разрез Джека Потрошителя, то сила для этого нужна было недетская, даже при полной неожиданности нападения. С такой раной и при отсутствии немедленного хирургического вмешательства полицейскому уже ничто не могло помочь. У меня не было никакой надежды на вертолёт скорой помощи.

Странным было и то, что в квартиру Калебо поклонник Джека Потрошителя проник, не привлекая внимания дежурных полицейских у входа в подъезд и жандарма, находившегося на лестничной клетке. Как ему это удалось? Тем же чудесным способом, что и проникновение в дом букиниста Арлингтона — без поднятия тревоги, без воя сигнализации? Или же он давно уже прятался в подъезде или даже у кого-то из жильцов? Ещё до прибытия полиции? Это значит — чуть ли не с самого утра. Покончив с Калебо, он какое-то время околачивался в его апартаментах. Только при выходе из квартиры Калебо он натолкнулся на несчастного полицейского. Более того, учитывая свежесть раны на горле полицейского и то, что из подъезда кроме тошнотворной девчонки никто не выходил, Потрошитель мог всё ещё находиться в подъезде. Этажом выше или в одной из квартир.

Эта мысль обожгла меня и вытолкнула из квартиры на лестницу. Перед телом полицейского, чуть ли не плавающим в крови, залившей уже весь пролёт, склонился его коллега — один из двух жандармов, которых мы встретили на улице. Он просто сидел на корточках и разглядывал рваную рану на шее поверженного полицейского. Я остановился в дюйме от кровавой лужи.

— Преступник. Он может быть ещё здесь. Этажами выше. Или на чердаке. Или в одной из квартир… — французский из меня вырывался каким-то отдельными фразами. С нарушением всех правил грамматики.

Полицейский обернулся в мою сторону. Лицо его было землисто-серым.

— В этом доме нет чердака, — тихо сказал он. — Мансарды. Морис побежал на верхние этажи. Сейчас прибудет наряд из соседнего отделения и проверит все квартиры. Уже запросили ордер у прокурора. На обыски.

— А мсье Маршан?

Полицейский неопределённо покрутил рукой.

— Выбежал на улицу. Вопил как безумный. Спрашивал про Натали. Что это с ним?

Я пожал плечами.

— Он умер. — вдруг сказал дежурный полицейский. — Потеря крови.

— Он умер гораздо раньше. От удушья. У него перерезаны трахеи. — сообщил я и тут же пожалел об этом. Полицейский смотрел на меня с плохо скрываемым раздражением.

— Мы вместе работаем. В одном участке. — сказал он и отвернулся.

— А кто такая эта Натали?

— Просто девочка. Живёт этажом ниже. Мама у неё симпатичная. Блондинка.

— Семье погибшего сообщили?

— У него нет семьи. Точнее есть, но не в том смысле. У него есть мужчина. Партнёр. Дежурный по участку с ним свяжется. — по тону полицейского было ясно, что беседа со мной ему исключительно претит.

В этот момент в рации у него что-то заскрежетало и он погрузился в разговор с диспетчером. Кто-то лающим голосом под аккомпанемент воя сирен запрашивал информацию о произошедшем.

Мне было явно нечего здесь делать. Никакой информации от Калебо я не получил. Поездка в Париж обернулась двумя трупами. Меньше недели прошло со времени убийства Сайида Рахмана, а количество трупов возросло до шести, если предположить, что найденные в Темзе подросток и старуха относятся к этому мистическому делу. Поэтому я решил, что мне пора вернуться в Лондон. В любом случае, мне неплохо было бы выйти на свежий воздух и выпить кофе. Ещё лучше пива. И покурить я бы не отказался, хотя уже десять лет не курил.

Я вспомнил, что забыл портфель в квартире Калебо: «Придётся за ним вернуться. Маршан не обрадуется, что я мотался туда-сюда по месту преступления, роняя волосы и ворс с костюма. Больше возни криминалистам».

Я вернулся в квартиру Калебо. И это было моей ошибкой. Точнее не само возвращение, а то, что перед тем, как забрать портфель, я решил подойти к столу Калебо и посмотреть, над чем он работал перед смертью. Вдруг писал письмо кому-нибудь. В манере Арлингтона. Этакая смертельная цепочка: прочти и напиши другому.