Глазами дочери (Воспоминания)

Я прочитаю вам об одном эпизоде в Крыму[45], но сначала я хочу рассказать о моей переписке с отцом в стихах. Должна сказать, что по сю пору, думая об отце, я с волнением и умилением вспоминаю его ласковое отношение к нам, детям. Будучи занят своим искусством, своей работой, разъездами по всему свету, всегда окруженный толпой — доброй, а подчас и злой — юн никогда не забывал нас и отовсюду, где бы ни был, посылал нам письма или хотя бы открытки. А ведь нас было пять душ, и писал он каждому, чтобы никого не обидеть, не обойти.

Однажды, с какого-то бельгийского курорта, он прислал всем пятерым сразу по открытке, которое произвели на нас неизгладимое впечатление. На них была изображена некая M^meDelait (даже фамилия навсегда запомнилась) — очевидно, местная достопримечательность, снятая во всевозможных позах: сидя, стоя, в профиль, en face, с зонтиком, без зонтика и т. д. На снимках была довольно увесистая особа с пышной прической и с колоссальной бородищей. А моей сестре Тане была еще и такая приписка: «Если будешь капризничать и не слушаться маму, у тебя такая борода вырастет». И мы, конечно, потом Таню дразнили: «Вот, вот, уже начинает расти борода!» Таня ревела, а мама была в ужасе: «И придет же человеку в голову посылать детям такие открытки!»

А теперь, прежде чем я прочту письмо отца, мне придется сначала прочитать мое стихотворение. Прошу отнестись к этому произведению снисходительно, ведь мне было тогда от роду семь-восемь лет!

Милый мой папуська.
Хороший ты мой дуська!
Целую тебя крепко, крепко.
Слава Богу, я крепка, как репка.
Вот приедешь ты домой.
Мы устроим пир горой
А еще, мой папусек,
Напиши ты мне стишок.
Буду с радости скакать
И за это обещаю я пятерки получать!
Ну теперь — пока, прощай,
Да скорее приезжай.
А то скучно тут сидеть.
Друг на друга все глядеть.
Твоя Лидка-улитка — в носу нитка!

А вот и ответ отца, который он прислал в стихах из Милана[46] в 1909 году:

Моей милой говорушке,
Моей маленькой Лидушке
Написать давно хотел
Я стишки… да не успел.
То одно, а то другое —
Всевозможное такое —
Все мешало написать,
А сейчас — пора начать!
Слушай же, моя царица,
Распрекрасная девица,
Да смотри уж, не зевай.
Рот не очень разевай,
А то вдруг против закона
В рот тебе влетит ворона.
Так, вот так! Чтоб не соврать.
Дней тому четыре-пять
С моим Джан Фухай китайцем[47]
Да еще с бульдожкой-зайцем[48]

.Бросив Ниццу, бросив Канн.
Мы приехали в Милан.
Здесь теперь живем, гуляем,
«Звезды на небе считаем»,
А за утренним, за чаем
Нашу Лидку вспоминаем
И все думаем: «Мой Бог,
Как далек ее чертог!»
Даже Булька, когда лает.
Так и тоже вспоминает:
«Лидка, Лидка! Гав, гав, гав»! —
Теребит он мне рукав.
Я же Бульке отвечаю:
«Гав, гав, гав (собакой лаю),
Погоди, дурак отпетый,
Погоди, придет вот лето.
Запоет когда кукушка
Так тогда моя Лидушка
На деревне будет жить
Там ты будешь ей служить»
Он посмотрит, повздыхает
Да ушами помахает,
И как будто этот знак
Говорит в нем: «Так, так, так.»
Так вот видишь, моя детка,
Как вздыхаем мы нередко
О тебе и о других,
О ребятках дорогих.
Ну, а ты как там? Здорова?
Напиши нам два-три слова.
Я ж тебя мою милую
И ласкаю и целую
Миллион сто тысяч раз.
Твой папулька-контрабас!

Об A. M. Горьком {49}