Глазами геолога

Болота. Кочковатые склоны, поросшие деревьями-карликами. Шаткие осыпи. Распадки и круто врезанные в склоны долины ручьев, заваленные глыбами…

Переход. Короткая остановка. Километр за километром. Шаг за шагом. Ручей — моем шлих. Обрыв или осыпь — смотрим породы, отбираем образцы. Бугор или трещина — беремся за лопату. И снова переход — остановка.

Ноги становятся тяжелее, кочки выше, склоны круче, болота вязче. Шаг за шагом. Километр за километром. Точки на карте. Страницы в полевом дневнике.

Нелегко приходится нашим рабочим. Рюкзак с образцами оттягивает плечи, а тут еще надо то и дело доставать лотки или лопату. Рубашка на спине не просыхает.

Зато на недолгом привале какое наслаждение скинуть рюкзак, расправить плечи! Наклониться к ручью, опираясь руками на камни. Хлебнуть студеной воды. Закусить — сухарь и кусок сахара. На десерт — горсть голубики да бледно-розовые ягоды морошки, напоминающие по виду малину, а по вкусу кисель.

В эти светлые минуты все действия легки и естественны, и постигаешь мудрую простоту жизни вслед за Велемиром Хлебниковым:

Нам много ль надо?
Нет: ломоть хлеба,
С ним каплю молока,
А солью будет небо
И эти облака.

Ласковое солнце, простор без конца и края, ясная душа и ощущение свободы — что еще человеку надо?

А человеку надо отмыть шлих, нацарапать в дневнике несколько слов. И — снова вперед…

Возвращение в лагерь. Обед (он же ужин). Редактирование дневника на свежую память (нудная работенка!). Отдых: прогулка по зарослям с ружьем, сидение на берегу с удочкой, книга или просто мысли. Разговоры в палатке перед сном. На следующий день все сначала.

Привычный порядок нарушают дни камералки. Тогда же обычно баня: палатка, три примуса и два ведра воды.

Андрея и Бориса трудности нашей жизни не пугали. Радовали! Большой переход, тяжелый рюкзак, глубокая, бурная река — все нипочем. Чем хуже, тем лучше!

По вечерам, лежа в палатке, ребята хмурились и вздыхали. Можно было угадать ход их мыслей:

«Где же опасности и приключения? Когда же мы выйдем наперекор пурге, стиснув зубы? Будет ветер и снег, будет свистеть коса белой смерти. Мы пройдем и не дрогнем, не отступим. А тут — небольшая вьюга или дождь посильнее — отсиживаемся в палатках, пишем и чертим, чаевничаем и балагурим».

Нельзя сказать, что все обходилось слишком гладко. Много неприятностей доставляли крупные реки. Во время одной из переправ через Юрумкувеем перевернулась у берега наша резиновая лодка. При этом утонули… молотки. Четверо пассажиров приняли холодную ванну.

Как-то раз нам с Андреем предстояло обследовать берег реки. Поначалу казалось, путь никаких трудностей не таит. Мы перешли Юрумкувеем, не зачерпнув воды в сапоги. Но когда через восемь часов вернулись к реке, ее будто подменили. Узкие протоки слились воедино. По воде, кружась в водоворотах, неслись коряги и кусты. Река вздулась, потемнела, стала коричневой. Должно быть, в верховьях прошли сильные дожди.

Мы решаем идти вброд. Андрей вынимает из рюкзака лопату: «Подгребу где надо». Он идет чуть выше по течению. Держим курс на небольшой островок.

Поток бьет в бок, вымывает из-под ног булыжники. Иду на носках, словно балерина на пуантах. Вода тянет с собой мое невесомое тело. Андрей яростно загребает лопатой.

Вода бурлит и пляшет вокруг. Еще шаг — и меня собьет. Андрей медленно выбирается по отмели к острову.

Ноги мои скользнули по камням, поток легко подхватил меня. Стараясь быть спокойным, плыву к острову. Полевая сумка с дневником и картами, привязанная к шее, начинает казаться камнем. Поток несет меня мимо острова, туда, где две протоки сливаются в одну. Андрей, спотыкаясь, бежит по берегу, отстает. Сначала он, взглянув на меня, неожиданно засмеялся. Но тут же лицо его стало испуганным:

— Давай сюда! Сильней! Не успею! Еще, ну еще! — как болельщик на соревнованиях.

Плыву сосредоточенно. Твержу про себя: «Главное — спокойствие». Остров остался позади. К счастью, за ним потянулась узкая отмель. Цепляю ногой дно. Поднимаюсь. Вода чуть выше колен. Пошатываясь и загребая воду, плетусь к острову. Андрей спешит навстречу:

— А ты на йога был похож. Будто молитву читал. Сосредоточился и руки складывал ладошками и разводил в стороны. Сначала потеха. Потом испугался, что унесет.

Мы пересекаем остров. Ноги вязнут в песке. Струйки воды стекают с одежды. Открылся другой берег. Но перед ним — мощный поток шириной метров сто. Андрей предлагает (голос дрожит от холода):

— Сейчас разденусь. Переплыву. Там добегу. Плаваю хорошо.

Из-за кустов вдали видны две тонкие струны радиомачт.

Не могу согласиться с Андреем. Риск велик. Будем ждать. Как мокрые зайцы, должны дождаться своего деда Мазая.

Постепенно лицо Андрея становится бледно-фиолетовым, посиневшие губы дрожат, челюсти выстукивают кастаньетную дробь. И со мной происходит нечто подобное. Ну и холодина! Ветер, врываясь под мокрую одежду, режет тело. Накрапывает дождь. Того и гляди, снег пойдет.

Раздеваемся и, ежась на ветру, выжимаем вещи. Беспрерывно кричим — на всякий случай.